Начнём сначала - Диана Гамильтон

– Не обольщайтесь. То, что я хочу вам сказать, лучше сказать без свидетелей. Кроме того, я не собираюсь утруждать себя, отправляясь с вами невесть куда. Хересу?

Она заметила, как сузились и потемнели его глаза, гневно сжались губы и напряглось все его тело. Значит, её намеренная грубость задела его за живое, и в это мгновение она почувствовала неожиданную радость от возможности уязвить его.

Однако это недостойное чувство длилось совсем недолго, потому что его сменило нечто совсем другое: что-то тёмное и мучительное вдруг ожило в ней, вцепившись кривыми ядовитыми когтями в каждую её жилку, в каждый нерв и заставив её содрогнуться всем телом, когда он произнёс сквозь зубы, чётко и грозно:

– Черт побери, ты напрашиваешься на это. – Два энергичных шага, и он оказался рядом с ней; испугавшись его горящего гневного взгляда, она отвернулась и стала нервно поглаживать тонкими длинными пальцами прохладный шершавый хрусталь графина с хересом. Он схватил её за плечи сильными руками и резко повернул к себе, в голосе его послышалась неприкрытая насмешка:

– Существует много способов укротить дикую кошку, – и доказал это, прижавшись к её рту своими твёрдыми и грубыми губами.

Неистовство его поцелуя заставило её отпрянуть, однако она была сжата железным обручем его рук. Каждая клеточка её тела горела огнём при соприкосновении с этим мощным мужским торсом. Ранее она не испытывала ничего подобного, и когда его язык проник во влажную мякоть её рта, её разум полностью отключился, работали только чувства, она испытывала мучительный восторг, отвечая на его поцелуй, тело её, ставшее гибким и податливым, сливалось с его телом по мере того, как его губы становились мягче и нежнее, все ещё оставаясь неистовыми, но уже другими, пьянящими и дурманящими.

Ей пришлось прильнуть к нему, чтобы не потерять равновесия, руки её проникли под его пиджак, сквозь накрахмаленную рубашку она ощущала тепло его тела, и оно тревожило и волновало её…

Так сильно, что, когда он оторвался от неё, она с трудом дышала, делая короткие судорожные вдохи. Сердце её бешено заколотилось, глаза затуманились, и она с трудом различала его горящие зеленые глаза, обрамлённые густыми ресницами, когда его взгляд оторвался от её раскрытых опухших губ и скользнул к шее, на которой учащённо билась жилка, затем ещё ниже – к двойному холмику груди, соблазнительно поднимающему мягкую ткань её платья.

Затем его пальцы медленно проследовали по тому же маршруту, который только что проделали его глаза; её целиком захлестнула безудержная бурная волна возбуждения, когда его длинные умелые пальцы, вызывая огонь во всем теле, скользнули вниз по шее в вырез платья и стали мягко и медленно очерчивать круги вокруг напрягшихся сосков, совершенно лишив её способности рассуждать; она вся превратилась в комок делания, полностью забыв о том, где находится. Впрочем, это было ей сейчас безразлично.

Позже она и сама не могла честно признаться себе, куда завела бы её чёрная магия его натиска, если бы дверь не отворилась и в комнату не вошла Мэг со словами:

– Мисс Седина, через минуту подаю ужин. Она полностью потеряла ощущение места и времени и была чрезвычайно благодарна ему за то, что он так повернулся к двери, что заслонил её от взгляда домоправительницы, пока она торопливыми неловкими движениями пыталась привести в порядок своё платье. Когда он отступил в сторону, она заметила устремлённый на неё взгляд Мэг, и её и без того разгорячённое лицо покрылось пунцовым румянцем; она пробормотала что-то, не помня себя, пытаясь побороть в себе прилив этого позорного и совершенно ей не свойственного сексуального возбуждения, призвав на помощь разум, который никак не хотел ей повиноваться и реагировать на угрюмые слова Мэг:

– Там валит такой снег – вы просто не поверите. Я решила, что мне следует вас предупредить.

– Спасибо, – вовремя взял на себя инициативу Адам, спасая ситуацию, которая могла превратиться в кошмар, что наконец дошло до Селины. – Мы идём. – И поддерживая её за локоть, он повёл её в столовую, пока она пыталась привести в порядок свои мысли и вычеркнуть из памяти своё позорное и непростительное поведение.

Ей почти удалось это: как только Мэг вышла, она остановилась как вкопанная, вырвала руку из его цепких пальцев и, не глядя на него и не заботясь о том, что он может ей кое-что напомнить, выпалила:

– Я вас не просила об этом. И больше никогда до меня не дотрагивайтесь!

Подняв подбородок, она направилась в столовую, слегка покачивая бёдрами. Селина чувствовала, что он идёт за ней следом и не могла успокоиться, а когда она, замедлив шаг, повернулась к нему, то её гибкое тело и твёрдое и напряжённое тело Адама соприкоснулись; она задохнулась от возмущения, когда он с непринуждённым высокомерием прошептал;

– Киска, не шипи. Один из своих методов приручения я тебе продемонстрировал. Так что убери коготки и помурлычь для меня, потому что ты ещё не все видела!

К счастью, в эту минуту появилась Мэг с сервировочным столиком, но Селина успела бросить на Адама взгляд, полный неизбывной ненависти, прежде чем они прошли в столовую. Она была права, опасаясь оставаться наедине с этим дьяволом во плоти; первое же прикосновение его обжигающих губ оказалось достаточным, чтобы она полностью потеряла контроль над собой. Но второго не будет, уж в этом-то она убеждена!

Она села за стол, ноздри её трепетали от с трудом сдерживаемого гнева. Хотя она и просила Мэг не устраивать ничего особенного, но та решила превзойти самое себя. В столовой было тепло, в камине уютно горел жаркий огонь, две лампы в углах комнаты под роскошными старинными абажурами придавали ей интимное освещение, а обитые дубовыми панелями стены и белые свечи на столе оттеняли особую изысканность белой скатерти тонкого ирландского полотна, старинного столового серебра и великолепного хрустального набора, стоявшего перед ними Если бы Мэг специально стремилась произвести на гостя впечатление богатством и положением Мартина, то не смогла бы сделать этого лучше. Жаль только, что меньше всего на свете такое впечатление стоило бы производить на этого Адама Тюдора. Отдай-Мне-Все!

– Мясо по-веллингтонски и зелень – на тележке, – с неодобрением в голосе сообщила она, ставя перед ним тарелки с дымящимся супом о протёртыми каштанами. – Десерт, сыры и фрукты – на серванте. Кофе я принесу попозже, – Гневно выдохнула она и вышла из комнаты, волоча за собой шлейф своего глубокого неодобрения.

Мэг вполне могла обойтись мясной запеканкой и свежими фруктами, подав все это в менее торжественной малой столовой, где они обычно завтракали, и именно это Селина и имела в виду, когда просила не устраивать ничего особенного. Но она намеренно превзошла себя, изображая из себя мученицу, чтобы тем самым продемонстрировать своё неодобрение Селине, принимающей гостей в столь неподходящее время.

Но Седину сейчас не очень-то волновали причуды Мэг, потому что она чувствовала на себе этот напряжённый, насмешливый взгляд зелёных глаз – он проникал ей прямо в душу. Однако она старалась не отрываться от своей тарелки с супом.