Побег Надежды Кораблевой - Татьяна Луковская

- Да. Там, кстати, стоит раскладной стол, если гости внезапно нагрянут.

- А-а-а. А можно в комод заглянуть? Там, Кирилл Эдуардович сказал, чайный набор есть.

- Ну, загляните, – лениво повел плечами Виктор.

Надя потянула за бронзовое кольцо ручки:

- Ва-а-у! – вырвалось невольно.

Кастрюли и кастрюльки, пара сковородок, чайный сервиз на шесть персон, набор кухонных ножей, вафельные полотенчики, сито и прочее, прочее, прочее… И все новенькое, в нетронутых упаковках. Мечта хозяйки, да и только.

- А что это? – Надя подставила солнышку лезвие небольшого разделочного топорика.

- Это, наверное, мясо рубить. Понадобится помощь – зовите, любые кости смогу разрубить, - хищно улыбнулся начальник охраны.

- У меня руки сильные, я и сама рубить могу, нас учили, – высокомерно вздернув подбородок, Надя отложила топорик, – Мне интересно – откуда такое «Эльдорадо»?

- А, это все? Клавдия Ивановна, мама Эдуардовича, сыну на новоселье купила. Так третий месяц и лежит.

- Мне Кирилл Эдуардович разрешил брать, – Надя взяла в руки отличную металлическую скалку и поняла, что расстаться с ней уже не сможет. «Пирожков напеку, а можно лапшу настрогать».

- Да пользуйтесь на здоровье. Дальше смотреть будем?

- Будем, – скалка грела руки, настроение улучшалось.  

Длинный узкий коридор из холла, по которому Надя уже бегала туда – сюда несколько раз, вел, оказывается, не только на кухню: дальше шли две двери.

- Направо ваша комната, – указал рукой Виктор, – а налево хозяйственный блок – кладовка, совмещенные прачечная и санузел.

Надя приоткрыла дверь «хозблока», там действительно была маленькая кладовочка со шварами, тазиками и пылесосом (это все сверкало приятной новизной), а рядом прачечная со стиральной машинкой, душевой и унитазом.

«А и неплохо», - оценила Надя. Отделенная длинным коридором от остальных хозяйских хоромов, ее комната с душевой и туалетом – фактически отдельная квартира. И даже если у хозяина будут гости, она сможет спокойно существовать в своем дальнем мирке.

- На вашу-то комнату взглянуть не хотите, – хмыкнул Виктор.

- Хочу.

Комната была, как и все в доме, просторной: приличная полуторная кровать, большой платяной шкаф, даже письменный стол и кресло у окошка. Своя квартира была бы лучше, но, за неимением, и это сойдет.

- Дальше сами разберетесь? – вопросительно уставился начальник охраны.

- Должна.

- Вот и отлично. Это ключи, а этот брелок – пропуск. Это карта. Чеки собирайте, я буду изымать в конце месяца. Расходы должны быть целевыми. Крупные покупки согласовывайте с Эдуардовичем или со мной. Вот моя визитка.

«Виктор Терентьев» было выведено изящными завитками на картонке. Надя покрутила визитку и убрала в карман пиджака. Она заметила, что, проходя мимо кухни, Терентьев несколько раз втянул носом воздух, словно принюхиваясь.

- Это я сырники пекла. Вытяжка здесь как-то слабовата, я в следующий раз форточку открою.

- Сырники? – мечтательно пробормотал Виктор.

- Хотите сырников и чай травяной? – расщедрилась Надя, догадавшись, что «цельный» начальник охраны не завтракал.

- Ну, если это не будет свинством с моей стороны? – Терентьев сразу сменил надменно-снисходительный тон на скромно-просительный. – Жена на смене, а я боялся в пробках застрять, вот и не…

- Пойдемте, пойдемте.

В отличие от Медного, Терентьев ел медленно, неспеша, щедро нахваливая хозяйку; достал откуда-то из глубин барсетки шоколадку и протянул Наде: 

- Для поднятия настроения, а то ты какая-то грустная.

- Непривычно все. В ресторане лучше было, – пожаловалась Надя, отламывая сладкий кусочек.

- Скажешь тоже. В ресторане целый день на ногах, от плиты не отойти. А здесь-то что? Завтрак приготовила да ужин. Эдуардович после восьми приезжает, не раньше. Прибралась, постирала там чего, ну за продуктами сходила. Делов-то! Жены это все, между прочим, за бесплатно делают, а ты еще и деньги будешь получать.

- Я с детства поваром хотела стать, – грустно улыбнулась Надя.

- В школе плохо училась? – сочувственно махнул Виктор.

- Почему плохо? Я с медалью школу закончила, и диплом технолога есть, красный.

- А, по призванию, – по оттенку голоса нельзя было понять, насмехается Терентьев или говорит с искренним уважением.

- У меня дедушка шеф-поваром в ресторане «Русь» работал. Может слышали – Валерьян Кораблев?

- Нет. Это ж, наверное, в советское время было, теперь и ресторана такого уже нет.

- Да. Он в девяностые разорился, Дед перед смертью часто вспоминал и расстраивался, – Надя не заметила, как стала откровенничать перед малознакомым человеком.

- А родители у тебя тоже повара? – Виктор подлил себе чайку.

- Мои родители погибли, уже давно, – сухо сказала Надя, сразу выпадая из воспоминаний о деде, – они пели в опере, но я их не помню.

- Извини, я не знал, – сразу посуровел и Виктор.

- А кем ваша жена работает, что по сменам? – «А что, он про меня расспрашивает, а я не могу?»

- Акушерка в роддоме, – улыбнулся Терентьев.

- Здорово, а я бы не смогла.

- Ну, каждому свое. Вот, не заметил, как все припасы твои подъел, –Виктор встал из-за стола.

- На здоровье, – улыбнулась Надя.

- А бабка грустить не будет, что ты сюда переехала? – как бы невзначай проронил он.

  - Бабуля умерла прошлым летом, – и опять в горле комок.

- Сиротка, значит, – почесал затылок Виктор. – Ну, ты не переживай. Поработаешь немного, денег поднакопишь, а потом, глядишь, Эдуардович снова женится, бабу приведет, а она тебе, молодой и красивой, сразу какую-нибудь каргу старую на замену найдет, от греха подальше, – Терентьев испытывающе уставился на Надежду, – напишем тебе хорошую рекомендацию, и пойдешь себе поваром работать.

- А не знаете, – Надя набралась смелости, – нельзя ли мне в трудовой написать, что я не… не домработницей, а личным поваром работала. Ну, чтобы стаж шел?

- Спрошу, наверное, можно, – опять почесал затылок Терентьев. – А чего про выходные не спросишь?

- А у меня будут выходные?

- Ну, тебя же не в рабство взяли, Трудовой кодекс чтим. В субботу и воскресенье Эдуардович загород к матери всегда уезжает. Клавдия Ивановна в Заречье живет. Вот это твои выходные и будут.

«Все неплохо, все неплохо», – как мантру читала про себя Надежда, и суровые шкафы с ней соглашались.

Терентьев распрощался и вышел. Оставшаяся в квартире Надежда, конечно, не могла слышать, как зайдя в кабину лифта, начальник безопасности набрал шефа: