Незабываемая, или Я буду лучше, чем она - Юлия Шилова

— Яна, дорогая, как ты здесь без меня?

Аскольд бросился навстречу ко мне с букетом и без брезгливости поцеловал в щеку. Я по-прежнему не могла говорить, а только хрипела и произносила отдельные звуки. Когда увидела Аскольда, мне почему-то захотелось плакать. Мне было страшно, когда его нет рядом, и становилось ещё страшнее, когда казалось, что он больше не приедет. В минуты слабости и неописуемой тоски я представляла, как Аскольд решит, что я больше ему не нужна, и разорвёт со мной отношения. Зачем больная и убогая, когда на свете масса красивых и здоровых?!

Я боялась, что он влюбится в другую женщину, например в ту, которая пьяно смеялась в тот злосчастный вечер, когда мне захотелось позвонить, и поймёт, что я ему больше не нужна. Представляла, как меня попросят удалиться из клиники, ведь я не в состоянии заплатить даже за один проведённый здесь день. Как выйду на улицу, и прохожие начнут шарахаться от меня, как от настоящей заразы.

Именно по этой причине я всегда бросалась на шею Аскольду и плакала, когда он ко мне приходил.

— Успокойся, девочка моя, ты же знаешь, я рядом. Я никогда тебя не брошу, родная, — ласково говорил Аскольд и гладил мою лысую, покрытую рубцами, голову.

Перед тем как пойти на беседу к врачам, Аскольд оставил мне кипу газет, сообщавших о страшной катастрофе, и сказал, чтобы я не слишком близко принимала это к сердцу. Всё в прошлом. Теперь я должна с уверенностью смотреть в будущее.

Как только за ним закрылась дверь, я тут же схватила газету и пробежала глазами список погибших. Среди погибших была и Кочеткова Анна, а точнее, я сама. Прочитав о собственной смерти, я почувствовала, что у меня всё поплыло перед глазами, и схватилась за спинку кровати, чтобы не потерять сознание.

Придя немного в себя, я вновь взялась за газеты. Увидев статью, в которой красовалась наша с Матвеем свадебная фотография, я глухо застонала.

Под текстом красовалась фотография моей могилы, усыпанная живыми цветами. Отбросив со стоном газету, я зарыдала и, упав с кровати на пол, стала биться в истерике. В этот момент в палату вошёл Аскольд и, вызвав сестру, стал меня успокаивать:

— Яна, я тебя умоляю, перестань. Всё хорошо, девочка моя. Я как чувствовал, что не стоит тебе давать эти газеты. Не нужно трогать былые раны и предаваться воспоминаниям. Девочка моя, всё уже в прошлом.

Несмотря на уговоры Аскольда, я так и не смогла прекратить истерику и хоть как-то обуздать душевную боль. Успокоилась, только когда медсестра заставила меня лечь на кровать и сделала мне укол. Аскольд собрал газеты и выкинул их в корзину.

— Ни к чему тебе это всё читать. Я как чувствовал, не стоит тебе это давать.

Я затравленно смотрела на Аскольда и хотела только одного: чтобы у моей кровати сидел не он, а Матвей.

Успокоительный укол дал о себе знать. Я закрыла глаза и ощутила, как медленно проваливаюсь в сон. Мне снились Мальдивы… Милая, умиротворённая атмосфера счастья. Вот мы с Матвеем гуляем в пальмовых и банановых рощах, держим друг друга за руки и говорим о своих чувствах. Мы слушаем нежный шёпот ветра и шорох белоснежного песка под ногами, а наша трепетная любовь согревает наши сердца на протяжении всего отдыха.

Несмотря на то, что я люблю сильный дождь, мне нравился жаркий тропический климат Мальдив. Матвей ласково целует меня в ушко и вместе со мной любуется первозданной экзотической красотой. Тут нет ни хищных животных, ни ядовитых змей. Необыкновенно благоприятная природа дарит покой измученной душе.

Матвей обнимает меня за плечи, обещает показать волшебный подводный мир и уговаривает пролететь над безбрежным океаном на гидроплане. Я с досадой пожимаю плечами и говорю, что вряд ли полечу на гидроплане, я ужасно боюсь летать… Матвей понимает мой страх и предлагает вместо гидроплана поехать на рыбалку, а затем заказать на пляже на ужин барбекю из своего улова. Эта идея мне намного больше нравится, потому что когда думаю о полётах, я чувствую необъяснимый и всепоглощающий страх.

Вечером мы восстанавливаем силы на SPA-процедурах и массажах. Нам не даёт скучать роскошная клубная жизнь с её экзотическими коктейлями. В тот момент, когда Матвей прижимает меня к себе и покрывает моё тело поцелуями, я просыпаюсь…

Я просыпаюсь и думаю о том, что теперь Матвей вряд ли стал целовать моё изуродованное тело, но мне всё же так хочется вернуться в красивый и добрый сон… Так хочется…

Изо дня в день всё повторялось, и сегодняшний день как две капли воды походил на вчерашний. Врачи всё так же боролись с моими ожогами. Удаляли сгоревшую мёртвую ткань и делали кожную пластику. Это было очень проблематично и требовало титанических усилий медиков из-за дефицита донорских участков кожи. Мой организм уже был порядком ослаблен, а поражения были слишком обширны. Конечно, огромный плюс заключался в том, что меня лечили за границей.

Между операциями со мной теперь ежедневно занималась женщина-логопед, которую нашёл для меня Аскольд. Она была русской. Вышла замуж и переехала на постоянное место жительства на родину мужа. Это значительно укрепляло мой дух, потому что хоть я толком и не могла разговаривать, но так нуждалась в русской речи. Мне хотелось её просто слышать…