Ты его не знаешь - Мишель Ричмонд

— Хочу попробовать.

Папа усмехнулся:

— А не рановато тебе?

Много лет спустя я устроилась на временную конторскую работу в кофейную компанию «Золотые Ворота» в Южном Сан-Франциско. Когда ее хозяин, Майк Стекополус, предложил мне место своего помощника, я согласилась не задумываясь: только в этой конторе я почувствовала — здесь я на своем месте. Годом позже Майк в первый раз взял меня с собой в командировку. Мне исполнился тридцать один, я упорно пыталась обрести нечто, чему не могла подобрать точного определения. Может, ощущение покоя и благоденствия, которое не посещало меня со дня смерти Лилы. Бок о бок с представителями трех поколений одной крестьянской семьи я собирала плоды глянцевитых кофейных деревьев на крошечном клочке земли в Кезалтенанго, высокогорном районе Гватемалы. К концу дня спину ломило, руки болели, а мой мешок был полон лишь наполовину. Мне сообщили, что для одного лишь фунта кофе необходимо вручную собрать две тысячи ягодок кофе, и я лишилась дара речи. На следующий день меня провели по сараю, где происходила первичная обработка кофе. Здесь сморщенные плоды отделяли от хороших, которые затем отправляли в пульпер[11], после чего зерна, все еще укутанные в толстую кожуру, сортировали по размеру. Я видела бродильные чаны, погружала руки во влажные зерна и смывала с них клейкую слизь, обнажая гладкую, зеленоватую кожицу в тонких трещинках. А под конец я помогала раскладывать зерна на громадных брезентовых полотнищах для просушки и ворошить их граблями на жарком солнце.

Лишь после того как я прошла по всей цепочке от начала до конца, Майк допустил меня в дегустационный зал — крошечный сарайчик с белеными стенами и плотно укатанным земляным полом. Раздавив тяжелой ложкой темную оболочку кофейного зерна, я припомнила то утро, когда мы с папой пили кофе. Впервые за время моего взрослого существования я увидела, как складываются в единое целое разрозненные части моего бытия, сливаются в единую историю жизни различные сюжеты.

Документальный роман «Убийство в Заливе» появился на полках книжных магазинов в какой-то из вторников июня, через полтора года после смерти Лилы. А уже в воскресенье на первой полосе «Сан-Франциско кроникл» напечатали хвалебную статью некоего Семи Челласа, который сулил книге блестящее будущее и уверял, что в свое время она станет «классикой криминальной документалистики». Еще через несколько дней, листая журнал «Сан-Франциско», я наткнулась на статейку самого Торпа под названием «История Лилы», где он подробно живописал дружбу со мной и заявлял, что Лила, конечно, главная героиня его книги, но его муза — я. Меня чуть не вывернуло прямо на страницу. Я только молила, чтобы это не дошло до родителей. Те, во всяком случае, никак не отреагировали.

В списке бестселлеров «Кроникл» книга, к моему ужасу, с ходу заняла седьмое место. С каждой неделей она поднималась все выше и выше — с седьмого места на пятое, на второе и, наконец, вышла на первое, где и продержалась почти полгода. Она красовалась на самых видных местах в витринах всех книжных магазинов, часто по соседству с большим плакатом, на котором крупно воспроизводилась обложка — лицо Лилы на фоне моста «Золотые Ворота» — и портрет Торпа. Героиня и автор бок о бок. Сколько людей уже ознакомились с историей моей сестры? Ее трагическую судьбу смакуют любопытные… Вот мерзость!

Приблизительно на третьей неделе книжной вакханалии я томилась в автосервисе, дожидаясь, пока мне поменяют масло; женщина, сидевшая напротив, читала «Убийство в Заливе». Заметив мой взгляд, она поинтересовалась:

— Читали?

— Нет.

— Обязательно прочтите. Ужасно интересно! Немного скучновато, когда автор углубляется в математику, но все равно — рекомендую. Жутко представить, что это случилось прямо у нас в Сан-Франциско. Он упоминает знакомые улицы, и в рестораны эти я захаживала, а мой сын даже учился в той же школе, что и Лила. И прекрасно ее помнит — тихая такая, хорошенькая, с чудинкой. Я уже за середину перевалила. Автор как раз назвал убийцу.

— Неужели?

— Точно. Но я вам не скажу — не буду портить удовольствия.

Она бросила взгляд на обложку, потом снова на меня.

— А знаете, вы даже чем-то похожи…

Я заплатила за смену масла и поехала на улицу Клемент, в книжный магазин «Зеленое яблоко». До этого момента я решительно не собиралась читать произведение Торпа, но та женщина поймала меня врасплох. Неужели Торп в самом деле выполнил обещанное и обнаружил то, что осталось тайной для полиции?

Книга стояла на полке новинок, в самом центре. На золотом ярлычке на обложке, как раз над левым глазом Лилы, значилось: «С автографом автора». Небольшой плакатик извещал, что сотрудники магазина назвали книгу Торпа лучшей среди новинок. Здесь же некто по имени Пейт приписал, что книга «заставляет вспомнить „Хладнокровное убийство“ Трумана Капоте; леденящий душу рассказ о зловещем убийстве не даст вам сомкнуть глаз с первой и до последней страницы». Продавщица смотрела прямо на меня, а то бы я сорвала плакатик, сгребла всю стопку книжек и оттащила в самый дальний конец магазина, к календарям… Однако пришлось взять всего одну и заплатить за историю жизни и смерти собственной сестры. Тем же вечером, забравшись в кровать, я раскрыла книгу.

Она начиналась с подробного описания того, как именно было обнаружено тело Лилы. Торп дословно приводил рассказ бродяги, который нашел ее в лесу: «Иду, значит, а сам на ходу штаны расстегиваю, ну, чтоб отлить. И раз — цепляюсь за что-то! Чуть не брякнулся. Однако удержался. А как выпрямился, да как разглядел, что это тело, так и начал прямо тут, под деревом, харчи обратно метать».

Неделями потом не могла я отогнать от себя эту картину: чужого мужика в расстегнутых штанах тошнит подле тела моей сестры. Ах, если б ее нашла я… Пригладила бы сбившиеся волосы, утерла грязь с лица… Чтобы не в таком виде явилось взорам полицейских, налетевших с блокнотами и фотокамерами, ее бедное, беззащитное тело.

Торп беспардонно вытащил на свет все, вплоть до самых интимных и самых отталкивающих подробностей. Ничто его не смущало. Фотографии с места преступления он описывал словно музейные полотна: голубоватый цвет Лилиной кожи, раскинувшиеся веером окровавленные волосы. Даже то, как полицейские (о, мука!) зажимали носы, поскольку после ее смерти прошло несколько дней. Она лежала на спине, вытянувшись во весь рост, руки вдоль тела, под головой подушка из опавшей листвы. Полицейских такая поза навела на мысль, что Лила и преступник были знакомы.

«Похоже, убийца испытывал своего рода сострадание к жертве, — писал Торп. — Он словно уложил ее спать, поудобнее».

Когда бродяга наткнулся на Лилу, она была полностью одета, только блузка под пальто распахнута и четыре верхние пуговицы вырваны с мясом. Торп посвятил несколько предложений описанию ее бежевого лифчика и целый абзац — маленькой татуировке над левой грудью. Лила сделала тату за пару недель до смерти и как-то перед сном с гордостью продемонстрировала мне.