Системы власти. Беседы о глобальных демократических восстаниях и новых вызовах американской империи - Ноам Хомский

Очень похоже на творящееся у нас сейчас. Это выглядит поистине зловеще. Нацисты уничтожили крупнейшие организации рабочего класса. И германские социал-демократы, и коммунисты были очень многочисленными организациями, а не просто политическими партиями. У них были клубы, ассоциации, общественные движения, учреждения. Все это полностью уничтожили и разрушили — частично силой, а частично в итоге того, что люди, разочаровавшись, примкнули к нацистам в надежде на лучшее будущее — красочное, военное, ура-патриотическое будущее. Я бы не сказал, что все это абсолютно схоже с происходящим в нашем обществе сегодня, и все же сходство настолько близко, что пугает. К политической группе такого разбора могут присоединиться люди, подобные Джо Стэку.

Арундати Рой осудила тех, кто протестует на выходных, а затем, в понедельник, после того как вышли на демонстрацию или марш протеста, возвращаются к своей обычной рутине. Она говорила о том, что необходимо больше рисковать, для того чтобы протесты имели более весомые последствия.

Я не уверен, что соглашаюсь с ее словами о необходимости риска. Конечно, серьезные демонстрации несут в себе определенный риск — вас могут арестовать. Дело, мне кажется, не в риске, а в последовательности. Беда именно в том, что люди преспокойно расходятся по домам. Вот почему старая Коммунистическая партия имела такое большое значение. В той партии всегда кто-нибудь был готов рисковать — работать, например, с гектографом и печатать листовки. Члены той партии были верны ей. Причем не ожидали быстрой победы. Может, вы где-то победите, а может, и нет, но в любом случае создадите основу для чего-нибудь нового — но только впоследствии появится возможность перейти к этому новому. Нынче такой умственный склад исчез; к сожалению, это случилось уже в шестидесятых годах.

Исчез уже в шестидесятых годах?

Да, это так. Если вернуться к шестидесятым годам, к могучим демонстрациям, проходившим по стране тогда, — таким, например, как забастовка студентов Колумбийского университета и марши на Вашингтон, — можно вспомнить, сколько молодых людей, участвовавших в этих событиях, думали, что вот-вот победят. Дескать, уступите нам президентское кресло недельки на три — и воцарятся всемирные дружба и любовь. Уверен, вы все это помните. Ну, конечно, до президентского кресла, дружбы и любви оставалось еще не близко — и все они, разочаровавшись, перестали протестовать. Прежде всего, необходимо преодолеть отсутствие последовательности в движении протеста.

На протяжении некоторого времени такое отсутствие последовательности удавалось преодолеть борьбой за гражданские права. Многие люди, в ней участвовавшие, знали: борьба окажется долгой. Знали: немедленной победы не жди. Может, мы и достигнем сегодня какого-то успеха, но завтра столкнемся с новым препятствием. Но они все-таки не сдавались, пытаясь превратить движение за гражданские права афроамериканцев в движение за права всех бедных жителей страны. Расширить рамки движения таким образом было идеей Мартина Лютера Кинга.

К примеру, возьмем Кинга, это хороший пример: он был очень заметной фигурой в истории США. В день Мартина Лютера Кинга — день, когда он произнес свои знаменитые речи: «У меня есть мечта» и «Давайте избавимся от расистских шерифов Алабамы», — мы отмечаем его гражданский подвиг начала шестидесятых годов. Это, конечно, было серьезным достижением, но к началу 1965 года Кинг сделался намного более опасной политической фигурой, нежели просто борцом за права афроамериканцев. Во-первых, он начал очень решительно выступать против войны во Вьетнаме. Во-вторых, попытался возглавить движение не только афроамериканцев, но и всех остальных бедняков — а оно только ведь начинало зарождаться. Кинга убили, когда он участвовал в забастовке рабочих-мусорщиков, перед тем как отправиться в Вашингтон, чтобы там принять участие в собрании всех бедняков Соединенных Штатов. Он пошел дальше проблемы шерифов-расистов из Алабамы и намеревался поставить проблему расизма на Севере, который, по сути своей, укоренился намного глубже, да еще и ориентирован классово. Отчасти движение за гражданские права уничтожили силой, а отчасти оно само разлетелось на мелкие осколки и сошло на нет после убийства Мартина Лютера Кинга — и никогда не смогло достичь некой точки развития, где начинают решаться классовые проблемы.

Невероятно важным считаю замечание Арундати Рой о том, что нельзя спокойно идти домой после демонстрации протеста. Необходимо осознать: если вы так устроены, то не победите, даже сидя в президентском офисе. Не вам приносить любовь и мир всему земному шару. Вы можете достичь небольшой победы, но ведь затем предстоит намного более ожесточенная борьба. Это схоже с альпинизмом. Взбираетесь на вершину, думаете, что вы уже на самом верху, а потом замечаете: прямо за этой вершиной высится другая, еще более громадная, — и теперь необходимо взобраться и на нее. Именно так и выглядит народное движение. Именно такой настойчивости ему не хватает. Наша культура скорейшего удовлетворения всех потребностей и желаний не слишком-то способствует развитию упорства и твердости.

Есть, несомненно, такие люди и организации, которые действуют очень настойчиво, и, конечно, они в первую очередь подвергаются нападкам со стороны властей. Возьмем, к примеру, ACORN (Ассоциация общественных организаций за немедленные реформы). Почему ACORN уничтожили? Да, эта организация совершала некие мошеннические действия, но по сравнению с деяниями корпоративной Америки то, что они делали, выглядело сущими пустяками. Но в их случае чуть ли не мгновенно — сразу же после того, как новости, касавшиеся мелких правонарушений, появились в прессе, — средства массовой информации, конгресс, — все, кому не лень было, — набросились на ACORN и уничтожили ассоциацию. Только потому, что ACORN последовательно вела работу с бедным населением, а у нас в США это считается опасным.

Принимая во внимание то, насколько плоха сейчас в стране экономическая ситуация, почему левые силы ничего не делают? Правые же силы нашли на все ответ и все уже объяснили.

Впрочем, такого свойства ответы были и у Гитлера. Во всем виноваты евреи и большевики. Ответы, конечно, безумные — да все равно ведь ответы!

Однако это лучше, нежели пребывать в вакууме. А создается впечатление, что левым силам просто нечего сказать.

Демократическая партия и даже левые демократы не могут объявить людям: «Беда ваша в том, что еще в семидесятых годах мы предприняли крупнейшую финансовую капитализацию экономики и опустошили производственную базу. И уже на протяжении тридцати лет ваша заработная плата, ваши доходы стынут на том же уровне, а богатство страны оседает в карманах небольшой кучки людей. Вот и вся государственная политика». Как вы думаете, способны левые открыто сказать это людям? Нет, сегодня в стране просто не существует по-настоящему левых сил. Конечно, если делать более скрупулезный подсчет, то, скорее всего, сейчас даже больше людей вовлечено в движения протеста, нежели в шестидесятых годах, но все они до того разобщены, что посвящают себя совершенно различным вопросам — правам гомосексуалистов, охране окружающей среды — чему угодно. Люди не в состоянии слиться в одно движение, способное чего-то добиться.