Отверженные Мертвецы. Истина лежит внутри - Грэм Макнилл

Приближение Города Зрения Кай почувствовал задолго до того, как тот появился над горизонтом. Словно выжженное пятно в кипучей активности муравейника. Пси-глушители скиммера блокировали мысли миллионов рабочих, писцов, техников, ремесленников и солдат, трудившихся в стенах Дворца, но Кай все же улавливал глухой шум многочисленного населения.

Поблизости от штаб-квартиры Адептус Астра Телепатика не было слышно ничего, казалось, что в этой заброшенной части Дворца нет никаких признаков жизни. Но Кай, обучаясь использовать свои способности на благо Империума, провел среди этих унылых башен почти десять лет и знал, что это не так. Мысленно возвращаясь в те дни, он ощутил мимолетное дыхание ностальгии, но тотчас прогнал его, поскольку возвращение получилось не слишком радостным.

В других частях Дворца вся архитектура славила Единство, достижения человечества, триумфы Крестового похода, но строители Города Зрения, казалось, приложили все усилия, чтобы их произведение угнетало душу. Во владениях астропатов не было ни статуй, ни украшений, и когда скиммер нырнул под обсидиановую арку, Кай не испытал ничего, кроме глухого отчаяния. Тортега энергично вертел головой, стараясь рассмотреть чащу железных башен, мрачные мансарды и безмолвные магистрали между ними. Улицы Дворца за пределами внутренних стен города кипели неумолкающей и напряженной жизнью, а здесь попадались лишь одинокие призраки в зеленых одеяниях с капюшонами.

— С этими местами у тебя, верно, связано немало воспоминаний, — сказал Тортега.

Кай кивнул:

— Нет, я действительно тебя ненавижу.

Глупо было находиться на улице в такое позднее время, но Роксанне ничего не оставалось, как рискнуть и выйти в темноту. Впрочем, в Городе Просителей никогда не было по-настоящему темно. На стенах вокруг плясали отблески костров, а на крючках импровизированных столбов покачивались прикрытые колпаками светосферы.

Дым от химических горелок льнул к перекошенным строениям из модульных панелей, добытых на свалке Механикум и под стенами Дворца. С самого высокого здания в туманную мглу, повисшую над необычным городом, поднимался штырь антенны, и привязанная к нему гирлянда флажков тщетно пыталась сгладить впечатление запустения. Ближайшая стена была густо заклеена старыми плакатами и небрежно отпечатанными листовками Лектицио Дивинатус.

Все чувства Роксанны убеждали ее не покидать безопасное убежище, какое представлял собой храм, но плач детишек Майи не оставлял ей другого выхода. Болезнь, терзавшая их маленькие тела, обострялась все сильнее, и без медицинской помощи дети могут умереть до наступления утра. Два тельца уже лежали у подножия Безучастного Ангела, а их мать рыдала и жаловалась, глядя в пустое лицо статуи.

Палладий рассказал Роксанне, как добраться до дома Змея, и она старалась не отступать от его указаний. Она еще никогда не отходила так далеко от храма, а потому испытывала одновременно страх и сильное возбуждение. Для девушки, которая всю жизнь была фактически пленницей своей семьи, ощущение опасности было равносильно глотку опьяняющей свободы.

А в городе не только не было настоящей темноты, но и полной тишины тоже.

Где-то раздавался лязг металла, плакали дети, кричали их матери, безумные проповедники читали проповеди, пьяницы громко выкрикивали непристойные ругательства. Роксанна прочла в семейной библиотеке множество книг о городах Старой Земли, о том, как миллионы людей жили в переполненных трущобах бок о бок в вопиющей нищете.

Как говорили ее наставники, тщательно выбранные семьей, это была древняя эпоха, предшествующая приходу Императора. Но не так давно открывшиеся глаза Роксанны не замечали разницы. Ей казалось абсурдом, что у стен Дворца, олицетворяющего новую эпоху прогресса и просвещения, царят нищета и убожество. Золотое сияние Дворца окутывало сверкающей иллюминацией творения величайших архитекторов, но на Город Просителей не падало ни отблеска от этого сияния, ни клочка славы, завоеванной армиями Императора в разных концах Галактики.

Роксанна задумалась, не послала ли ее семья кого-нибудь за ней вдогонку, не прочесывают ли агенты отца улицы города в поисках его своенравной дочери. Возможно, но вряд ли. Еще не забылся скандал после ее предыдущей выходки, и она знала, что некоторые члены семьи были бы счастливы, если бы она навеки затерялась среди этих грязных улиц.

Она прогнала из головы посторонние мысли и сосредоточилась на дороге.

В этот поздний час на улицах города и без того достаточно опасно, так что не стоит позволять себе задумываться о несправедливости мира или о той жизни, от которой она отказалась. Теперь ее жизнь здесь, и она так далека от прошлого, как только можно себе представить.

В своем грязновато-коричневом одеянии с наброшенным на голову капюшоном, какого она и представить себе не могла еще несколько месяцев назад, Роксанна ничем не выделялась среди остальных прохожих. Немногие встреченные ею люди опасливо избегали ее взгляда и старались разминуться как можно быстрее. Она и сама низко опустила капюшон, скрыв лицо в тени, и шла ссутулившись, как было принято среди местных обитателей.

Чем меньше она будет привлекать внимания, тем лучше.

Дом Змея находился в глубине территории Дхакала, и по пути туда Роксанна меньше всего на свете хотела попасться на глаза кому-нибудь из людей Бабу. В лучшем случае они сразу же убьют ее и ограбят, в худшем — задержатся, чтобы изнасиловать, а потом спихнут изувеченный труп в канаву.

Роксанна видела тело девушки, которая столкнулась с Гхотой, самым безжалостным пособником Бабу. Трудно поверить, что человеческое существо способно совершить подобную жестокость. Отец девушки принес тело в храм и оставил там вместе со всем своим имуществом. Палладий, прекрасно понимая, куда он собирается, попытался его остановить, но горе отца было сильнее. В ту же ночь его обезглавленное тело было найдено на границе территории Дхакала висящим на железном крюке.

Да, после захода солнца в Городе Просителей было очень опасно выходить на улицы, но малыши Майи нуждались в контрбиотиках, и купить лекарство достаточно чистое, чтобы оно принесло пользу, можно было только у Антиоха. Старик заламывал безумные цены, но, когда дело касалось детей, Палладий не обращал на это внимания.

В конце концов, за жизнь заплатишь любые деньги, тем более что в храме никогда не ощущалось их нехватки.

Обездоленные не жалели монет, словно боялись, что любое проявление скупости может каким-то образом помешать их умершим близким обрести покой. Имперское Кредо отказывало людям в загробной жизни, утверждая, что смерть — это конец пути, но Роксанна не была в этом уверена. Она заглядывала в мрачное царство, лежащее за легкопреодолимыми границами реальности, и видела вещи, которые заставили усомниться в том, чему ее учили.

Она заметила, как участилось ее дыхание и сильнее забилось сердце, и постаралась прогнать опасные мысли. Подавляемые воспоминания стремились вырваться на поверхность: лишенные кожи тела в огненной пропасти, влажно поблескивающие внутренности, свисающие из рассеченных животов, и опустошенные черепа. Роксанна заставила себя сосредоточиться на внешних признаках пути, по которому шла.