Октавиан Август. Революционер, ставший императором - Адриан Голдсуорси

Почти сразу же после этого разгорается борьба, вызванная деятельностью плебейского трибуна.[21] Она имела тяжелейшие последствия, поскольку впервые римский военачальник повел свою армию на Рим. Его имя – Сулла, и в основе конфликта лежало соперничество между ним и стареющим народным героем Марием. Одна резня следовала за другой, борьба становилась все более жестокой, пока Сулла не победил в гражданской войне и не стал диктатором, превратив редко использовавшуюся экстренную меру в институт постоянной верховной власти для себя. Через несколько лет он ушел в частную жизнь и спустя несколько месяцев умер. В республике вновь вспыхнула гражданская война, когда Марк Эмилий Лепид, один из консулов 78 г. до н. э., возмутил армию и попытался захватить власть в государстве. Он потерпел поражение, с его сторонниками расправились, однако многие из врагов Суллы продолжали борьбу в Испании.[22]

Угроза гражданской войны продолжала нависать над республикой в 63 г. до н. э. Каждый сенатор пережил жестокую войну между Суллой и марианцами и в ходе нее потерял кого‑либо из близких родственников или друзей. Тетка Юлия Цезаря была замужем за Марием, первая жена которого являлась дочерью одного из его главных союзников,[23] и, вероятно, лишь юный возраст спас его от рук победителей‑сулланцев. Тем не менее какое‑то время ему пришлось скрываться от преследований, пока мать не добилась его помилования, задействовав свои связи с сулланцами. Потомки людей, казненных Суллой, были исключены из политической жизни и активно добивались восстановления своих прав. Сулла ушел, однако все видные сенаторы являлись его креатурами или, по крайней мере, устраивали его. Какие‑либо препятствия для того, чтобы в любой момент вспыхнула новая гражданская война с ее хаосом, опасностями и новыми возможностями, отсутствовали. Многие сторонники Суллы создали свои состояния за счет имущества убитых врагов. Перспектива новой революции воодушевляла тех, кто оказался на обочине тогдашней системы.

Катилина был одним из таких сторонников Суллы, однако новоприобретенное им богатство оказалось недостаточным для роскошного образа жизни и политических амбиций, которые побуждали его щедро одаривать своих потенциальных сторонников. Сулла удвоил число сенаторов и довел число преторов (следующее по старшинству должностное лицо после консулов) до восьми, однако ежегодно избираемых консулов оставалось по‑прежнему двое, и борьба за этот высший пост становилась все более острой. Кандидатов стало еще больше за счет десятков исключенных из сената в 70 г. до н. э. во время неожиданной и необычно широкой чистки от наиболее коррумпированных и явно непригодных лиц. Некоторые из них оказались достаточно богаты и честолюбивы, чтобы восстановить свое положение за счет успехов на выборах.

Успехи в политической карьере обходились все дороже. Сенаторы должны были обладать обширными земельными владениями просто для того, чтобы соответствовать своему статусу, и люди занимали все больше денег для участия в предвыборной борьбе. Катилина занимал особенно много, так же поступал и Юлий Цезарь. Во время выборов в великие понтифики его главный соперник был куда старше и влиятельнее,[24] и оба направо и налево раздавали взятки голосующим трибам. Если бы Юлий Цезарь проиграл, то у него не оказалось бы возможности расплатиться с кредиторами, и он знал об этом. Вместо этого он полагался на победу, не сомневаясь в том, что его успех убедит заимодавцев: он сделал правильное вложение средств, его влияние будет и дальше укрепляться, а посему связи с ним полезны, и рано или поздно он сможет с ними расплатиться. Уходя из дома утром в день выборов, Юлий Цезарь сказал своей матери, что вернется победителем или не вернется вообще. На тот момент он выиграл, и ростовщики продолжали оказывать ему поддержку.[25]

Катилина оказался менее удачлив. Подобно Юлию Цезарю, он принадлежал к числу патрициев, его род был одним из самых древних в Риме. Плебеи, включая Гая Октавия и, соответственно, его сына, были куда более многочисленны, и в течение столетий многим из них пришлось с немалыми трудами пробиваться в элиту. Несколько патрицианских родов утратили влияние и ушли в тень. Предки ни Катилины, ни Юлия Цезаря не добивались особых успехов в течение нескольких столетий. И тот, и другой горели решимостью изменить свое положение, оба были харизматичны, талантливы, оба имели репутацию развратников, так что имена их были на слуху, пусть только и в досужих сплетнях. Тем не менее Юлий Цезарь добивался все бо́льших успехов, в то время как карьера Катилины катилась под гору.[26]

Судебное преследование за злоупотребления на посту наместника провинции Африка помешало Катилине баллотироваться на выборах в консулы на 65 и 64 гг. до н. э. Во время следующих выборов все более чудовищные слухи оттолкнули от него слишком многих влиятельных людей, и над ним взял верх в ходе искусно проведенной предвыборной кампании Цицерон. Поражение от «нового человека» было особенно унизительно для аристократа со столь древней родословной. Катилина третировал Цицерона как «пришельца» в Риме.[27] Другим победителем стал Гай Антоний, один из тех, кого изгнали из сената в 70 г. до н. э., и теперь таким образом он стремился вернуться на политический олимп. Хотя он и Катилина прежде помогали друг другу в предвыборных кампаниях, на этот раз Антоний занял нейтральную позицию, когда Цицерон добровольно отказался в его пользу от провинции Македонии, наместничество в которой после консулата досталось ему по жребию. Оно сулило немалые барыши, и нечистый на руку наместник мог без труда обогатиться.[28]

Однако в июле 63 г. до н. э. Катилина вновь решил попытать счастья на выборах, где как консул председательствовал Цицерон. Подкуп активно применялся обеими сторонами, кандидатам оказывали поддержку группы их сторонников, так что Цицерон прибыл на выборы в окружении приверженцев и с панцирем под тогой, который он как бы невзначай показал собравшимся, чтобы продемонстрировать свою решимость. Имело место запугивание, но до применения насилия всерьез не дошло, Катилина потерпел поражение уже во второй раз.[29]