Перо феникса - Холли Вебб

что тебе нужно время подумать. Времени у тебя было много, но ты по-прежнему вертишься и брыкаешься так, что я не смогла бы заснуть, даже если бы захотела. Давай лучше поговорим. И, пожалуйста, не вертись. Это так раздражает, когда ты ерзаешь.

Лотти хихикнула. Ее всегда веселили командирские замашки Софи. Иногда это даже приятно, когда тебе говорят, что надо делать. Когда о тебе заботятся.

– Ну, что? Он такой же, каким ты его помнишь? – спросила Софи.

– Я не знаю. На самом деле я его почти и не помню, – призналась Лотти. – Я была совсем маленькой. И мама почти ничего не рассказывала о папе, поэтому я не могу помнить о нем даже с маминых слов. – Она тяжело вздохнула.

Софи ласково ткнулась носом ей в щеку:

– Ты можешь сама создать новые воспоминания, Лотти, ma belle. Глупо переживать об отсутствии старых воспоминаний, когда твой папа сейчас здесь, с тобой.

Лотти кивнула.

– Да, наверное, ты права, но мне все равно хочется, чтобы он меня помнил. – Она на секунду замялась. – А то мне начинает казаться, что он меня совсем не любил, если даже не помнит…

Софи долго молчала, ласково пыхтя Лотти в ухо. Потом медленно проговорила:

– Нет, Лотти. Все не так. Он тебя любит. И очень сильно. Мне кажется, что в глубине души ты и сама это знаешь. И там, в глубине, прячутся воспоминания о нем. Просто ты их не видишь.

Лотти тихонечко рассмеялась:

– Ты что, забиралась в мое подсознание?

– Кстати, там интересно, – важно проговорила Софи. – Ты же не против?

– Нет, – сонно ответила Лотти. Ее убаюкивал тихий голос Софи. – Расскажи, что ты там видела.

Софи заворочалась, поудобнее устраиваясь на подушке:

– Нет, лучше я покажу. Закрой глаза и смотри.

Лотти собралась возразить, что она ничего не увидит с закрытыми глазами, но в полудреме уже ничего говорить не хотелось. Она закрыла глаза. Все равно спорить с Софи бесполезно. Лучше послушаться сразу.

Темнота под опущенными веками была мягкой и теплой, и Лотти приснился чудесный сон.

* * *

– Лотти! Лотти! Иди посмотри! Только тихонько, – взволнованно прошептал папа. Лотти – совсем малышка – подбежала к нему по высокой траве в желтых крапинках лютиков. Папа сидел на корточках на вершине невысокого холма и смотрел на что-то внизу.

Лотти с разбегу бросилась ему на шею и повисла на нем, как на дереве, послушно умолкнув, когда он поднес палец к губам.

– Смотри, – шепнул он ей на ухо и развернул лицом к лугу на той стороне холма.

– Ой, какие… – Ее глаза загорелись восторгом. В воздухе над зеленой травой и красными маками плясали бабочки. Лотти еще никогда не видела столько бабочек сразу.

– Красивые, да, Лотти? Я знал, что они тебе понравятся. Они любят яркое солнце. И любят маки.

– Я хочу к ним, – мечтательно проговорила Лотти. – Папа, давай танцевать с бабочками!

Папа улыбнулся:

– Я боюсь их спугнуть. Попробуй сама, без меня. Если я подойду близко, они испугаются и улетят. А тебя, такую малышку, может, и не испугаются.

Лотти с восторгом смотрела на бабочек. Но ей не хотелось на них смотреть, ей хотелось с ними играть. А потом все случилось так быстро, что она сама толком не поняла, что происходит: она выскользнула из папиных объятий и сломя голову бросилась вниз по склону холма, прямо в живое радужное облако трепетных крылышек. Тут она остановилась и замерла. А вдруг бабочки просто исчезнут? Но они как ни в чем не бывало продолжали свой танец над летним лугом. Ей хотелось танцевать вместе с ними, но она не могла даже пошевелиться, завороженная этими удивительными существами, похожими на сказочных фей. Крошечная синяя бабочка пролетела прямо у нее перед носом, а потом на секунду зависла в воздухе, словно хотела рассмотреть Лотти получше. У бабочки было пушистое тельце, синее с фиолетовым отливом, и сиренево-синие крылья. Лотти показалось, что, улетая, бабочка помахала ей крыльями.

Лотти растопырила пальцы, вытянув руки вперед – вдруг какая-нибудь бабочка захочет присесть отдохнуть. «Пожалуйста…» – мысленно твердила она. Она обернулась к папе и увидела, что он тоже стоит, вытянув руки вперед, прямо к ней… Нет, не к ней. К бабочкам. Он шевелил пальцами, словно манил их к себе.

Первая бабочка была шоколадно-коричневой. Лотти была еще маленькой и не разбиралась в оттенках цветов, но она всегда думала, что коричневый – скучный цвет. Однако бабочка, хоть и коричневая, была очень красивой, с ярко-синими круглыми пятнами, словно с глазами на крыльях. Когда бабочка села к ней на рукав, Лотти заметила, что края ее крыльев не ровные, а как будто резные.

Следом за первой бабочкой ей на руку села вторая, потом еще одна и еще – в конце концов их стало столько, что Лотти уже не видела своих рук под живыми перчатками из разноцветных трепещущих бабочек. Она почувствовала, как внутри у нее все звенит от восхитительного тайного восторга, который она испытывала каждый раз, когда видела понравившихся ей животных. Ее папа тоже любил животных. И разговаривал с ними, как с людьми…

Лотти улыбнулась в полусне. «Почему я этого не помню?» – спросила она у Софи.

«Теперь будешь помнить, – ответила Софи и сладко зевнула, показав все свои острые зубы. – Давай спать».

Маленькая Лотти в воспоминании осторожно взмахнула руками. Ей хотелось увидеть, как бабочки полетят все вместе – и они полетели и закружились вокруг нее красочным вихрем, и Лотти смеялась, глядя на папу, который стоял на вершине холма, и смотрел на нее, и очень ею гордился.

* * *

Сладкая нежность этого сна – или воспоминания, Лотти так и не поняла, что это было, – осталась с ней и на следующее утро. Ей казалось, что теперь она знает папу намного лучше. От одного только короткого проблеска памяти. Может быть, Софи сможет показать бабочек и ему тоже? Как было бы здорово разделить с папой это воспоминание!

Лотти встала с постели и бегом спустилась вниз, весело напевая себе под нос. Она не знала, проснулся папа уже или нет. Вчера они с дядей Джеком допоздна засиделись на кухне, и дядя Джек рассказывал папе обо всем, что успело произойти за восемь лет его отсутствия, в надежде, что эти рассказы пробудят его память.

Лотти ворвалась в кухню и с надеждой взглянула на папу. Ей до сих пор приходилось присматриваться повнимательнее, когда она видела папу и дядю Джека вместе. Вот и сейчас ей показалось, что один дядя Джек делает тосты, а