Хроники вечной жизни. Проклятый дар - Алекс Кейн

Однако получилось иначе.

Филипп был третьим, младшим сыном обедневшего дворянина Кристиана де Леруа, вассала графа Ангулемского. Два старших брата Филиппа унаследовали черты отца, были высоки, широкоплечи, сам же Филипп пошел в мать – светловолосый, изящный и утонченный, словно девушка. И хотя братья порой добродушно посмеивались над ним за это, Филипп знал, что они искренне любят его, и платил им тем же.

Кристиан де Леруа не представлял для детей иной карьеры, кроме военной. С большим трудом собрав деньги на экипировку, он отправил двух старших сыновей на обучение к сеньору. На обмундирование, необходимое для отправки к графу Филиппа, средств уже не хватило, и отец отправил его в Париж, на бесплатное обучение в ордонансную роту.

В военной школе Филипп отчаянно страдал: вокруг него были люди, чуждые ему и по сословию, и по духу. Он отличался от них решительно всем – манерами, речью, привычками, мыслями. Филиппу не хватало дружбы и поддержки братьев, он мучительно жаждал вернуться домой.

Единственным человеком, приглянувшимся ему среди школяров, был Рене Легран, и Филипп с нетерпением ждал случая познакомиться с ним. И случай этот вскоре представился.

Как-то на занятиях, которые вел их наставник, мэтр Пьер Гофлан, Рене задумался и не услышал, как учитель обратился к нему.

– Господин Легран?

Рене думал о Женевьеве, вспоминая их недавнюю прогулку.

– Господин Легран!

Мальчик вскочил:

– Да, мэтр.

– Будьте добры, сударь, повторите, что я сейчас рассказывал – почему большие щиты заострены книзу?

Естественно, Рене не слышал ни слова из того, что объяснял мэтр Гофлан. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, мучительно соображая, что бы придумать.

За спиной наставника со своего места встал Филипп де Леруа и, явно желая подсказать правильный ответ, сделал рукой резкое движение, словно втыкал меч в землю.

– Так что же, сударь? Вы слышали мой вопрос?

Филипп повторил тот же жест.

– Вам не угодно ответить?

– Чтобы можно было воткнуть щит в землю, мэтр… – пробормотал Рене.

Строгий наставник был явно удивлен:

– Верно.

После занятий Рене подошел к своему спасителю:

– Спасибо вам, сударь.

Тот улыбнулся и отвесил легкий поклон:

– Ну что вы, это было несложно. Меня зовут Филипп де Леруа.

– Рене. Рене Легран.

– Я знаю. И давно хотел познакомиться с вами, Рене.

– А я – с вами!

С этого дня началась их дружба.

Хотя Рене был на два года моложе Филиппа, общий язык они нашли очень быстро. Занятия проводились в первой половине дня, и после обеда школяров обычно отпускали. Свободное время каждый проводил как душе угодно: кто-то оставался в казарме, кто-то тренировался на военной площадке, а Рене с Филиппом предпочитали носиться по городу в поисках приключений. И еще они любили просто поболтать. Филипп рассказывал о своем доме в нескольких лье от Ангулема, о родителях и обожаемых им братьях, об истории своего рода.

– Наша семья живет в тех землях очень давно, больше ста лет. Еще мой прадед вручил перчатку Карлу Валуа, тогдашнему графу Ангулемскому.

– Ничего не понял, – признался Рене. – Зачем он отдал свою перчатку?

Филипп рассмеялся.

– Вручить перчатку – означает признать вассальную власть сеньора.

Не меньше, чем о своей семье, Филипп любил рассказывать о сюзерене своего отца, юном графе Франциске Ангулемском. О нем он мог говорить бесконечно.

– Представляешь, его отец был кузеном нашего короля, а сам он помолвлен с его дочерью.

– Отец послал моих братьев к графу, они станут рыцарями, а пока они его оруженосцы. Я видел его однажды, когда ездил в Ангулем.

– Возможно, когда-нибудь Франциск станет королем.

Рене слушал и завистливо вздыхал:

– Здорово. Я бы тоже хотел быть дворянином, у вас такая интересная жизнь.

– Тогда тебе нужно жениться на знатной даме, – смеялся Филипп.

– Ну уж нет! Я женюсь на Женевьеве.

Но и Рене не оставался в долгу, он рассказывал Филиппу о своем отце, о друзьях, о доме. Но чаще всего – о Женевьеве.

– Я очень хочу с ней познакомиться, – сказал как-то Филипп. – Должно быть, она необыкновенная.

– Что ж, давай выберем время и пойдем домой вместе, – обрадовался Рене.

Филипп с готовностью кивнул.

Дружба Рене и Филиппа крепла день ото дня. На занятиях они садились на одной лавке, на учениях всегда становились в пару, и даже свои кровати в казарме сдвинули, чтоб было удобнее ночью шептаться, что порождало сальные усмешки Жака Тильона. Изящный Филипп вызывал в нем презрение, но высказать это вслух он не решался: будучи дворянином, Леруа прекрасно фехтовал.

В воскресенье после мессы Рене повел Филиппа в гости к отцу. Клод радостно приветствовал нового друга своего сына, было заметно, что Филипп пришелся ему по душе. «Не зря я мечтал отдать Рене в военную школу, – думал довольный отец, – там учатся такие видные господа».

Рене показывал Филиппу разложенные на столе перчатки, когда, увидев мальчишек в окно, в дом вошла Женевьева.

Она подросла и выглядела уже почти взрослой девушкой. Ее нельзя было назвать красивой, но чувственный рот и свет серых глаз притягивали к ней взгляды многих юношей. Некоторая полнота ничуть не портила ее. В полотняном платье цвета слоновой кости Женевьева выглядела просто очаровательно. Она была без чепца, темные кудри свободно падали на плечи. Взглянув на нее, Филипп замер в восхищении.

Рене радостно кинулся к ней:

– Женевьева!

– Рене! Ты приехал!

– Я так соскучился! – Он обнял девочку и повернулся к другу: – Филипп, вот моя Женевьева.

В его голосе звучала неподдельная гордость.

Филипп церемонно поклонился. Девочка наклонила голову, приветствуя его, и тут же обернулась к Рене. Она так сильно скучала без него, что не могла обращать внимание ни на кого другого.

День прошел незаметно. Втроем они гуляли по городу, любовались замком Консьержери и собором Парижской Богоматери на острове Сите, церквями Сен-Мерри и Сен-Жак на улице Арсис, купили по большому сладкому кренделю у бакалейщика на рю Сен-Бон, пакет пирожков с мясом у смешливой пирожницы и огромные плюшки у булочника на Гревской площади. Разговорам, шуткам и смеху не было конца. У церкви Святой Троицы им повстречались два закадычных друга Рене – долговязый Пьер Готье и толстяк Жак Робишон, и началось настоящее веселье. Друзья устроились на пустыре за церковью и там играли в камбок, в охотников и зайцев, в салки, жмурки. Женевьева бегала наравне со всеми, казалось, и она, и мальчишки снова вернулись в раннее детство. К вечеру уставшие, но очень довольные они вернулись на улицу Сен-Дени и поужинали в доме Клода. Женевьева со слезами на глазах проводила друзей, и они отправились в казармы.