Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 5 - Вера Камша

Герцогиня, приятная немолодая дама в золотисто-коричневом платье, низала бисер в полном одиночестве. Отчего-то это удивило, как и не по-северному хлипкий круглый столик, на котором красовались желтые яблоки и орехи.

– Спасибо, Хофф, – хозяйка аккуратно убрала свою работу в костяную шкатулку, – до вечерней диктовки вы свободны. Надеюсь, герцог, вас хорошо устроили?

– Да, сударыня, – честно подтвердил Эпинэ, – благодарю вас.

– Моей заслуги в этом нет, нам с мужем сообщили о гостях лишь утром. – Женщина медленно опустила резную крышку и поднялась. Она мало напоминала царственную красавицу с загубленного Савиньяком портрета и еще меньше – хмурую тучную старуху, из-за которой Ро удостоился чудовищной нахлобучки. Мало общего было у нее и с братом, впрочем, Фердинанда Оллара Робер особо не разглядывал.

– Как же ты похож на Мориса! – герцогиня красноречиво протянула руку, и Робер поднес ее к губам. – Простите, герцог, воспоминания… Я рада вас видеть, и вдвойне рада, что вы во всех смыслах вернулись домой.

– Так получилось.

– Да, так получилось… Нам с вами придется не слишком просто, хорошо, что вы это понимаете.

– Признаться, – вспомнил уроки мэтра Инголса Иноходец, – не слишком.

– Знакомиться надо прежде, чем станет неловко, но в нашем случае это невозможно. Остается неловкость преодолеть, и делать это лучше без свидетелей, даже самых дружелюбных, но садитесь же!

– Благодарю.

Казавшийся в сравнении со столиком несокрушимым стул легонько скрипнул. Будто поприветствовал.

– Вам удобно?

– Да, конечно.

– У Арлины… графини Савиньяк ладить с людьми получается лучше, чем у меня. Кровь Рафиано – это кровь Рафиано.

– Графиня Савиньяк дружила с моей матерью.

– Я тоже. Пока у меня была такая возможность… Увы, герцогиня Ноймаринен не могла писать в Старую Эпинэ, по крайней мере при жизни старого герцога.

– Моя мать это понимала. – Жозина раз за разом писала тем, кого считала друзьями, а тетка Маран воровала письма. Молчащая пустота казалась приговором, пока не нагрянула Арлетта Савиньяк…

– Бедная Жозефина! Не представляю, как она вообще жила все эти годы. Ваш дед был удивительно мужественным и верным, но мужчина, тем более сильный и непримиримый, – дурной утешитель. Если бы только кто-то из вас… я о сыновьях, успел жениться.

– Это зависело от деда.

– Но теперь все зависит от герцога Эпинэ. Молодого герцога. Не сомневаюсь, твоя мать хотела бы именно этого.

– Она успела мне сказать о женитьбе и о том, что я должен… договориться с властями.

– Второе ты уже сделал… Рудольф… Мой супруг был удивлен, а я – нисколько, затея с Раканами с самого начала дурно пахла. Нет, сама мысль о том, что величие Талига кроется в памяти о лучших временах, верна, но беглецы слишком быстро становятся чужаками и пособниками врагов. Тебе повезло, ты вернулся вовремя.

– Я опоздал. – Опоздал объясниться если не с Вороном, то с Арлеттой, спасти мать, остановить рванувших к обрыву дурней. Сколько бы уцелело, начни он думать годом раньше? Удо с Рихардом точно. Карваль, Жильбер…

– Успей ты к деду, – задумчиво произнесла герцогиня, – ты бы не допустил даже мысли о примирении. Анри-Гийомом нельзя не восхищаться, но он побежден и мертв, а мы живы. Талиг – это мы, Робер. Разные, не понимающие друг друга, порой не желающие понимать, тем не менее юг и север обязаны объясняться и объясниться. Вам с Эрви удалось стать друзьями, что обнадеживает, но, с другой стороны, эта твоя ссора с молодым Дораком… Вы же не просто южане, вы – почти земляки!

– Мы не ссорились.

– Разве?

– Виконт Дарзье хотел нас арестовать, меня и Мевена. Валме не позволил.

– Понимаю. Теперь ты ему благодарен.

– Так и есть, – не стал вдаваться в подробности Робер. Как оказалось, зря, потому что герцогиня принялась его мирить, вернее, примирять еще и с Валмонами.

– Они непохожи на нас и никогда не будут похожи, – объясняла хорошая чужая женщина, перед которой отчего-то становилось все более неловко. – Граф Бертрам блюдет собственные интересы и не способен говорить прямо, но он принес и еще принесет Талигу немало пользы. Валмоны никоим образом не друзья, но они, мой супруг в этом не сомневается, ценные союзники, тем более глава фамилии исключительно предан графине Савиньяк.

– Я не имел в виду ничего дурного, – торопливо объяснил Эпинэ. – Проэмперадору Юга я очень обязан, а… виконт Валме привел к Кольцу кэналлийцев и этим спас нас всех.

– Можешь не продолжать, – невесело улыбнулась собеседница. – Семейное благородство вынуждает тебя испытывать благодарность, и оно же отвращает тебя от людей, которые, оказавшись рядом с бедой, выжидают и смакуют сыры. Валмон мог остановить Колиньяра, но самоустранился, впрочем, так поступили и другие. Мы с супругом, увы, не исключение.

– Герцог Ноймаринен защищал перевалы.

– Валмон свои перевалы защищает всегда. Робер, я ведь могу так тебя называть хотя бы в память родителей? И я могу говорить тебе «ты», хотя я же это уже говорю! Сама не заметила, как начала… Ты не в претензии?

– Разумеется, сударыня.

– Мы станем друзьями, но сперва я должна принести извинения за всех, кто не вмешался, когда Старую Эпинэ толкали к восстанию. Не важно, что за этим стояло – выгода, нежелание, расстояния, куриная слепота… Вас у Жозефины было четверо, теперь остался лишь ты. Последний из Эпинэ, вообще последний. Ты обязан выжить и вырастить хотя бы одного сына, хотя что это я? Арлина наверняка тебе об этом не раз говорила!

– Да, сударыня. – Зачем он врет? Арлетта ничего не говорила, вернее, говорила другое. О том, что нельзя решать за женщин и шарахаться от любви. Говорила о любви и сестра, именно о любви, а не о семейном долге.

– Тебе неприятно это слышать? Я знаю, недавно ты был сильно увлечен.

– Сударыня, я бы не хотел…

– Разумеется, но женщин из дома Ноймаринен учат лечить раны, а значит, когда без этого не обойтись, причинять боль. Сейчас ты думаешь о своей потере, а должен думать о последнем материнском желании, о долге перед всеми погибшими, о Талиге, в конце концов! Я слышала, твоя покойная возлюбленная была не только красива, но и порядочна, и разумна. Она бы сказала то же, что и мы с Арлиной… Мне следовало бы запастись вином, только скоро обед, и Рудольф не преминет подать вашу вечную касеру.

– Спасибо, сударыня, я прекрасно обхожусь без вина.

– Похвально, но порой оно рушит преграды, а я хочу, чтобы мы стали друзьями. Что такое?

– Мама, прости. – Раздавшийся за спиной женский голос был негромким и мелодичным. – Я думала, ты одна, я сейчас уйду.

– Ну нет! – Георгия улыбнулась. – Войди и поздоровайся с кузеном Катарины, ты должна его немного помнить. Моя старшая дочь Урфрида. Недавно тоже осталась одна, и тоже не по своей вине.