Пленница судьбы - Лора Бекитт

На следующий день Мари отправилась на берег. Она втайне опасалась, что снова увидит Эжена. Но на берегу никого не было. Подхваченный сильным ветром утренний туман клочьями уплывал к горизонту, морской простор был огромен и пуст. Внезапно девушке захотелось искупаться, но она боялась, что ее кто-нибудь увидит. Прежде ее никогда не посещали такие мысли: она спокойно раздевалась и плавала, не думая ни о чем.

Она обернулась и увидела Кристиана: он стоял неподалеку — в его глазах сиял отблеск непрерывно движущихся волн, и он улыбался.

Когда Кристиан улыбался, его улыбка часто казалась застывшей, как и взгляд, — к ней нужно было привыкнуть. Мари чудилось, будто он, улыбаясь, видит некий болезненно счастливый сон.

— Мари? — вопросительно произнес молодой человек.

— Да, я здесь, — облегченно вздохнув, отозвалась девушка.

— Почему ты не приходишь? Сегодня я отправился на берег в надежде увидеть тебя и спросить: ты не хочешь со мной встречаться?

— Мы не должны встречаться, — чуть помедлив, сказала она.

— Вот как? Отчего же?

«Почему бы, — подумала девушка, — не сказать ему правду?» На острове жалость была не в ходу, Каждый приспосабливался к жизни, как мог.

— Твоя мать считает, что у нас нет ничего общего. Ты не видишь, и это должно меня отталкивать, да и я тебе не пара: дикарка с забытого Богом маленького острова.

Кристиан замер. Его лицо буквально окаменело.

— Она так сказала?!

— Немного по-другому, но это не меняет дела Суть та же.

Внезапно он протянул к ней руки, словно ища поддержки или помощи, так, словно он тонул, а она могла его вытащить. Но Мари не двинулась с места.

— Но ты могла бы спросить мое мнение!

— Я привыкла прислушиваться к словам старших, — упрямо и с оттенком обиды произнесла Мари.

Кристиан немного помолчал. Чувствовалось, что он безмерно растерян и огорчен. Затем тяжело вздохнул:

— Пойдем, прогуляемся немного. Нам нужно поговорить.

Мари смотрела на него, а он — в свою вечную бездонную мглу. Девушка заметила, что его плечи слегка опущены — без сомнения, то был гнет темноты. Каково это — жить под непроницаемым черным куполом, без единой звезды на небе, без проблеска света в ночи! Легко ли найти опору для разума в этой вечной тьме?

Кристиан был красив, только слишком печален; казалось, его взор прикован к одной-единственной точке на глади океана или небесной шири, а возможно, к единственной точке Вселенной. У девушки защемило сердце.

Вероятно, молодой человек каким-то образом уловил настроение Мари, потому что сказал:

— Не думай, мне не нужно твоей жалости, да и ничьей вообще, потому что я сам виноват в том, что стал таким.

— Я знаю, тебе нужна не жалость, а дружеская поддержка, — ответила девушка.

Они пошли в глубь острова. Мари ждала, что молодой человек наконец расскажет о себе; ей хотелось услышать объяснение таинственной фразы: «Я сам виноват в том, что стал таким». Но Кристиан не произносил ни слова. Мари стало обидно. Что за тайны? Ведь ее жизнь лежала перед ним как на ладони!

Кристиан продолжал молчать. Возможно, передумал говорить или не знал, с чего начать? Между тем солнце померкло. Внезапно поднялся резкий ветер. Хотя было утро, казалось, наступили сумерки. На горизонте виднелись скопища темных облаков. Чувствовалось тяжелое дыхание приближавшейся грозы. Где-то уже гремел гром, а океан вторил глухим рокотом. Оглянувшись, Мари различила белые гривы пены на гребнях вздыбившихся волн. Вода и небо словно готовились к битве. Мари знала: самое лучшее, что они с Кристианом могут сделать, это пойти домой, каждый — к себе.

— Гроза надвигается, — нерешительно произнесла она.

Молодой человек спросил:

— Мы можем где-нибудь укрыться?

Сверкнула первая молния, и раздался теперь уже близкий гром. Размышлять было некогда — вот-вот на землю обрушится дождь. Мари повела Кристиана к старому сараю на окраине поросшей высокой травой пустоши — он был заброшен и почти развалился, и все же в нем можно было спрятаться. Едва они очутились под крышей, как хлынул ливень. То и дело сверкали зигзаги молний: казалось, там, в небесах, распахнулись огненные ворота и из них выкатываются раскаленные угли.

Вокруг потемнело, и стало холодно. Кристиан стоял не двигаясь, он то ли размышлял, то ли просто слушал дождь.

«Как же, господи, неуютно ему в этой вечной темнице», — снова подумала Мари, и ее сердце наполнилось той самой жалостью, о которой не просил Кристиан, и той нежностью, о какой он, возможно, мечтал в глубине души.

— Что ты хотел мне сказать? — спросила она, глядя ему в лицо, и молодой человек ответил:

— Ничего, кроме того, что бывают минуты, когда слова не нужны.

После этого он притянул девушку к себе и поцеловал. Тело Мари напряглось как струна, но она не оттолкнула его. Она еще ни с кем не целовалась, и теперь ее душа была полна смутного удовлетворения, боязни и растерянности: надо признать, Мари не ожидала от Кристиана столь дерзких поступков.

Возле стены сарая были свалены остатки сена; услышав под ногами хруст сухой травы, молодой человек мягко принудил Мари опуститься на эту шелестящую подстилку.

Казалось, девушка околдована какими-то чарами. На полуоткрытых губах Мари замер то ли вопрос, толи вздох, то ли крик изумления, когда руки Кристиана потянулись к пуговкам на ее платье, и он прошептал:

— Не бойся, я не сделаю ничего такого, чего не должен делать.

Снаружи хлестал дождь, серебристые струйки, словно сотни стеклянных бус, грациозно сбегали с крыши. Мари и Кристиан лежали на сене и задыхались от страсти, сжимая друг друга в объятиях. Молодой человек не разделся, но платье девушки было расстегнуто до талии, и она ощущала его руки и губы повсюду. Островитянки — не парижанки: они носили обувь (хотя далеко не всегда), но еще не привыкли надевать нижнее белье. Было удобно: несколько движений — одежда сброшена, и ты в море или в постели любимого мужчины (впрочем, нравы на острове, где все хорошо знали друг друга, были, пожалуй, даже строже столичных).

Кристиан не видел ее обнаженных плеч и груди: они с Мари словно играли в жмурки в темной комнате. Первые мгновения ей было стыдно, но потом все утонуло в жаркой тьме. Иногда даже тьма может быть благословенной…

Постепенно потоки ливня иссякли, и безумство Кристиана тоже сошло на нет. Внезапно он резко встал и произнес тихим, срывающимся голосом:

— Прости. Я знаю, что не должен играть с тобой в такие игры. Ты порядочная девушка, и это многое значит. Я не хотел тебя обидеть.

— Ты меня не обидел, — отвечала Мари, поднимаясь следом за ним и застегивая платье.

На самом деле Кристиан мог зайти как угодно далеко: она не воспротивилась бы, ибо эта жаркая тьма принадлежала им двоим, и в ней можно было совершить все самое запретное.