Охота на Велеса - Алекс Хелльвальд

Поперлись к лешему на рога, на заимку. Здрасьте, я ваша тетя.

Ладно, отоспится в поселении. Я туда ходил три дня назад, все вроде в порядке, на месте, нормально устроимся.

— Линка, чего ползешь, как черепаха? Волк за задницу цапнет. Давай уже, время поджимает.

Чего полез? Ей и так не сладко. Вон глаза стеклянные какие — сейчас заснет. Может, ее себе на спину посадить? Она легкая — унесу.

— Иду я, — бросила девчонка. — Ты свети мне под ноги, спотыкаюсь.

Я направил луч света от фонаря прямо под ноги Алины. Девушка наступила на яркое пятно, словно на солнечного зайчика. Мы так в детстве играли с котом: ловили яркий луч зеркалом и пускали на землю, а кот бегал, пытался сцапать. Помню, мы смеялись до одури.

Вдруг Алина застыла и тряхнула головой. Я подался к ней, но она вскинула руку, тем самым подавая знак, чтобы остановился. Замер, мало ли что…

Алина постояла с каменным лицом совсем недолго, но по мне так вечность. Я шарил взором по ее фигуре, по траве под ногами, пытаясь отыскать врага — змею. Потом девушка покачнулась, и я не выдержал, рванул к ней. Вовремя — успел подхватить. Алина повисла на моих руках.

Она в сознании, только глаза безумные.

Черт. Мало в нее отец влил отвара, ох, мало. Пусть бы я тащил ее всю дорогу на себе, но не боялся бы истерики или обмороков.

— Ты как? — поцеловав щеки, лоб, чтобы определить нет ли температуры, спросил я.

Видно, скверно. Фонарик в руке освещал тропинку, а не нас. Я почувствовал губами выступивший на лбу подруги пот, что весьма странно — в лесу прохладно.

— Тошнит.

— Это от стресса. Вернемся?

— Нет.

Девушка будто выдохнула слово, а не произнесла его. Потом уткнулась лбом в мою грудь, и я крепче прижал Лину к себе. Бандана сползла с головы подруги детства и повисла на ее тугой косе. Чтобы не потерять косынку, я стащил ее с волос Алины и произнес:

— Давай вернемся, Алиночка. Тебе нужно отдохнуть. Позже пойдем.

— К дяде Семену пришел ваш сосед и спросил о нас. Он полицейский. Фуражка на бок свалилась.

Голос Алины окреп, что меня удивило: едва не теряла сознание, а тут вдруг столько силы.

— Да ладно тебе, Степка пока раскочегарится — мы всю тайгу пройдем.

Алина отстранилась, посмотрела на меня. Этот взгляд снизу вверх делал ее такой трепетной, маленькой. Захотелось стиснуть, подхватить на руки и отнести домой, ничего не говоря и не слушая возражений.

— Степка предложил помощь дяде Семе и очень рад, что мы уже ушли. Пошел готовиться к приезду московских гостей. Сказал, если появимся, чтоб не отсвечивали перед столичными ребятами. У них разговор короткий, и докажи потом, что и духу не было во время убийства в Москве.

Я не знал, что сказать на такое откровение. Будто слышал диалог бати и соседа: так все детально было произнесено.

— Откуда знаешь? — осторожно, чтобы не спугнуть девушку, поинтересовался я.

— Не поверишь…

— Скажи, я решу, верить или нет.

— Мне вдруг отчетливо пришел образ: сосед постучал в дверь вашего дома, и дядя Семен вышел к нему. Они разговаривали.

Амба. От стресса Алинка поплыла. На хрен. Домой. Домой, и точка. Постелька, отварчик, спатеньки…

— Я хочу выполнить поручение папы, — отстранилась от меня Алина.

Опустил руки, луч фонаря ярко освещал обувь.

— Ты не понял, — продолжила девушка, — видимо, папа так просто не написал бы мне.

Алина вдруг резко выхватила фонарь и едва ли не бегом помчалась в лес.

Совсем с ума сошла. Точно — проблемы с башкой от горя.

Я рванул за девушкой. Ветки лупили по щекам и плечам. Козырек бейсболки защищал глаза от хлестких прутьев. Я очень быстро догнал подругу, ухватил за руку и дернул на себя:

— Без глупостей.

Я выхватил фонарь, взял ладошку Алины в свою. Она крепко сжала ее, словно при рукопожатии:

— Давай сразу в санаторий, а?

— Голову включи: до него десять километров, а до заимки — три. Ночь на дворе, Алина.

— Хорошо. Можно я за руку с тобой пойду?

Теперь она выглядела маленькой перепуганной девочкой, боявшейся заблудиться.

— Можно, — стараясь принять перемену в девушке, сказал я. — В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…*

— Оська, перестань. Мне правда страшно.

— Идем, нам прямо.

Мы, в самом деле, пошли прямо и спустились в овраг. Пока шагали по его дну, Алина вела себя тихо: не болтала, ступала очень осторожно, будто шла не по тверди, а по болоту. Только временами она останавливалась, и мне казалось, даже переставала дышать.

Зря послушал ее, точно — зря. Нужно было возвращаться домой. А если ее там, на заимке, снова накроет стресс, что делать-то буду?

— Тут нам наверх. — Зачем-то махнул рукой, хотя и так понятно, где верх находится.

— Посвети.

Я направил луч фонарика на склон. Получилось подобие лунной дорожки, что бывает на море. Холодный неестественный свет коснулся мха, редкой травы, корней накренившегося дерева, которое напоминало сгорбившегося монаха, выставившего вверх четырехпалую руку-ветку.

Алина ухватилась одной рукой за выступ, другой — за редкую траву и стала карабкаться в гору. Она уже добралась до дерева-монаха, когда обернулась и произнесла:

— Я держусь. Давай фонарь.

— Нет, я сам. Ты поднимайся.

Девушка продолжила восхождение, а я терпеливо ждал. Когда убедился, что Алина стоит на ровной почве, отвинтил заднюю крышку ручки светильника, вытащил ленту. Крышку завернул обратно, а фонарь повесил на шею. Моего роста хватало, чтобы быстрее, чем Алина, добраться до "сутулого" четырехпалого сухостоя и выбраться наружу.

Меня рассмешило, когда Алина бросилась меня очищать: так по-женски.

— Не трать время, пошли, — взяв Алину за руку, повел дальше.

Но девушка замерла, словно увидела кого-то.

— Что?

— Я не знаю, просто… Неспокойно.

— Все нормально, — я потянул за собой Алину. — Не бойся. Косолапый тоже уже спит. Волки нас не тронут.

— Ага, — не поверила девушка, но последовала за мной.

Мы шли в молчании, и мне казалось, это выглядит неспешным заплывом гребцов-спортсменов. А что: лес — пучина, мы — пловцы.

А ну его к лешему. Чего только в голову не взбредет.

Хвойник стал редеть, и Алина ускорилась. Да и я не отставал: хотелось быстрее оказаться под крышей, лечь спать. День показался длинным, насыщенным проблемами. У некоторых и за весь год столько не случается, а тут за несколько часов чего только не наворочено. Линку жалко: придет в себя, осознает, что родителей нет в живых, и что тогда? Это пока горести не чувствует, не понимает, в неадекватном состоянии.