Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

— Хочешь, — сказала она ему, — я и тебя буду жалеть? Ты ведь тоже проиграл конкурс!

Малахов невесело усмехнулся.

— А я какой?

— Конкурс на звание маминого мужа, — четко прозвучало в ответ.

— Замолчи, дрянь! — закричала, вскакивая на ноги, Олеся. — Ты окончательно распоясалась! Пользуешься тем, что я редко бываю дома, что у меня совсем нет времени! Я научу тебя разговаривать со старшими!

— Олеся, успокойся! — бросился к ней Валерий. — У тебя просто очень остроумная дочка! И она прекрасно понимает, что тебе некогда! Она вообще все давно понимает, Олеся…

В его словах явственно прозвучало невысказанное вслух: "Ну чему ты ее можешь научить!.. Наши дети куда умнее нас…"

Олеся уткнулась в плечо Валерия и разрыдалась. На Полину, казалось, вспышка матери не произвела ни малейшего впечатления. Она сделала звук погромче и погрузилась в любимую передачу, приготавливаясь жалеть. Пожалеть мать ей не приходило в голову.

Когда Валерий собрался уходить, девочка приветливо помахала ему на прощание рукой. Смотрела Полина доверчиво и светло.

На следующий день рано утром Олесе позвонил отец. Вскочив с кровати, она рывком сорвала трубку.

— Дорогая, почему ты такая нервная с утра? — пророкотал Глеб. — Я удивляюсь! Разве Валерий плох как мужчина?

Олеся прикусила губу, чтобы не расхохотаться и не расплакаться одновременно. Вспомнив о Малахове, она тут же посмотрела в окно. На улице было спокойно и тихо. Ночь уже чувствовала приближение серого безветренного рассвета, и фонари послушно поштучно меркли перед его наступлением.

Валерий… Вот с кем Олесе повезло. Вот с кем она выиграла в жизни. Почему она не рада этому?..

— Просто выпила вчера слишком много, а ты неожиданно меня разбудил, — пробурчала она. — Я стою босиком, в рубашке, и никак не могу осмыслить происходящее. И голова болит…

— В рубашке — это прелестно, но ты действительно стала очень много пить, — проворчал Глеб. — Будь поосторожнее с увлечениями, моя девочка. А вечером я бы хотел тебя проведать. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

"Господи, за что? — со страхом подумала Олеся. — И он тоже собирается со мной поговорить! Неужели опять о Карене?"

— Ну конечно, приходи, папа! — сказала она по возможности радостно.

Измученная, обессилевшая к концу дня, она выбралась из машины и захлопнула дверцу. Неприятно яркая реклама плавилась в своем собственном свете, разливая вокруг сиренево-розовые блики и скупо, скудно окрашивая лица в неживой странный цвет. Олеся постояла немного, глядя на вспыхивающие среди желтых листьев красные подфарники и на неослабевающий даже к вечеру поток машин. Спокойный бег колес завораживал, и Олеся пошла к дому медленно, рассматривая большие, светлые витрины аптеки напротив. Неплохо было бы купить снотворное, но вино все-таки лучше.

Туфли прилипали к мокрому после дождя асфальту, и Олеся вдруг вспомнила мать. Незадолго до смерти она как-то сразу, за короткое время, постарела, быстро сникла, съежилась, стала чересчур суетливой и боязливой. Постоянное выражение тревоги не сходило с ее лица. Наверное, она беспокоилась за дочку, за недавно родившуюся Полину и Глеба… Наверное, боялась оставить их одних, что-то чувствуя… Хотя о близком, тогда уже очень близком расставании никто в тот момент не подозревал.

Воспоминание о матери, такое неожиданное, ничем не объяснимое, ударило Олесю своей жестокой откровенностью. И почему именно сегодня, сейчас, в этот тихий, теплый и влажный после дождя вечер, как раз перед встречей с отцом?..

В квартире было тихо. Полина, как всегда сосредоточенно, рисовала у себя в комнате. Олеся бросила на пол сумку. Зачем к ней едет отец? Что он собирается ей сказать? Она наспех накрыла стол в гостиной. Позвала Полину.

— Я не хочу есть, — отозвалась дочка. — Я еще немного порисую…

Ну и прекрасно! Значит, им никто не будет мешать. Хотя этот ребенок никогда и никому не мешает.

— Что ты думаешь о Полине, папа? — первая начала разговор Олеся, внимательно рассматривая отца.

Глеб ответил вопросом на вопрос.

— А что можно думать о мартышках, моя девочка? Мартышки всегда остаются мартышками, вот и все. Что тебе непонятно, дорогая?

— Мне многое непонятно, папа, — Олеся нервничала. — Но ведь ты приехал ко мне по какому-то важному делу. Что-нибудь случилось?

— Пока еще нет, но скоро должно случиться, — задумчиво отозвался отец. — Впрочем, ничего страшного. Видишь ли, я просто собираюсь расстаться с твоей Мэри, но она пока ничего не знает.

Олеся в изумлении отпрянула.

— Как… расстаться? Опять? Ты рехнулся, папенька? — прошептала она, бледнея от негодования. — Ты забываешь, сколько тебе лет?

— Вовсе нет, моя дорогая, — засмеялся Глеб. — Вот женщины об этом действительно постоянно забывают. Но ты не ребенок, чтобы спрашивать, почему и зачем! Конечно, у меня есть другая, и конечно, она влюблена в меня, как твой мальчик в тебя. Кажется, Карен? Так что мы квиты, моя девочка, и нечего разыгрывать из себя моралистку. Тебе не идет. Лучше придумай, как мягче сообщить новость твоей подруге и теперь уже бывшей мачехе.

Возмущенная Олеся молчала. Ни думать, ни говорить на эту тему она не желала.

Мэри была давней закадычной подругой Олеси. Она сама когда-то и познакомила ее с отцом, приведя свою обожаемую татарочку в дом. Глеб мгновенно пленился "смуглой леди сонетов", как он ее называл. Их связь, тщательно и долго хранимая от Олеси, началась еще тогда, когда Глеб довольно мирно жил с Ариной-старшей в ожидании Арины-младшей. Даже вторая жена Глеба была не так ошеломлена и шокирована, узнав об очередной любви поэта, как Олеся, слишком больно ударившаяся о двойной обман — отца и подруги. Потом Олеся, конечно, быстро примирилась с обстоятельствами. Ведь когда-то она спокойно и легко простила любимому отцу гибель матери, которую не очень понимала. Но опять?! И еще, вдобавок, помогать отцу выпутываться из прежних отношений с ее любимой Мэри?! Ну нет, с Олеси хватит! Пусть ее избавят от вечных отцовских разбирательств с влюбленными дурами, которые носятся за поэтом толпами!

— Все-таки я надеялся, что ты сообразительнее. Хотя в кого тебе такой быть? — неодобрительно сказал Глеб с присущей ему прямотой. — С одним человеком невозможно прожить жизнь, это иллюзия. Да и двух-трех подруг для жизни маловато. И зачем заранее заблуждаться? Нужно всегда трезво отдавать себе отчет в своих возможностях. У твоего "москвичонка" село заднее левое. Завтра ты не доедешь до работы.

— Я не готовилась к такому разговору, папа, — буркнула Олеся. — Хотя это полнейшая чепуха, мне нужно подумать…

Отец прищурился.

— Ты о колесе? Это совсем не чепуха, и тут нечего думать, позвони только моему Диме. Хорошо, что я вовремя увидел, ты давно абсолютно ничего не замечаешь.