Скажи, что любишь - Сьюзен Мейер

А Тиган смеялась при постороннем…

– Уложи ее в кровать, а я пока приготовлю какао, – предложила Алтея.

– Не хочу я никакого какао, – насупился Джек.

Неужели вся его уверенность и контроль оказались обычной иллюзией?

– Ладно, тогда иди готовься к уроку.

– Как скажешь.

Глядя Джеку в спину, Кларк отлично понимал, что нашел не лучшее решение проблемы, но сейчас он был просто не в состоянии здраво мыслить.

Кларк покосился на Алтею:

– Мне какао тоже не нужно.

– А как насчет чего-нибудь покрепче?

– Отличная идея, – усмехнулся Кларк. – Но я и сам о себе позабочусь, а ты лучше иди занимайся с Джеком.

Но она лишь покачала головой:

– Парню нужно немного побыть одному. Пусть лучше пока выполняет задания на компьютере. Так он и успокоиться успеет, и делом займется.

Сняв с Тиган куртку и ботинки, Кларк уложил дочку в кровать. Просто не верится, что он запаниковал. Да еще публично. Вызвал полицию, когда дети отлично проводили время, мирно гуляя по городу.

Но тогда он об этом не знал.

Но мог бы и догадаться.

Вот только после смерти неверной жены можно легко напридумывать себя всяких ужасов.

Понимая, что не сможет вечно сидеть наверху, Кларк осторожно спустился, надеясь, что Алтея уже пошла к Джеку, но вместо этого она все еще стояла в гостиной со стаканом бурбона в руках.

– Подойдет?

– В самый раз.

– Садись.

– Ты же собираешься увольняться? Я угадал? – вздохнул Кларк, усаживаясь на серый диван, пока Алтея устраивалась в кресле.

– Я не собираюсь увольняться.

– Я натравил на тебя полицию.

– Ты испугался.

Одним глотком осушив стакан, Кларк поднялся, собираясь налить себе следующий.

– Верно.

– Ты решил, что я похитила детей. Но для такой подозрительности должна быть какая-то причина.

– Просто я разозлился на самого себя, что оставил детей на почти незнакомого человека.

– Возможно, но вместо того, чтобы все спокойно проверить, ты сразу же запаниковал.

Кларк вздохнул и налил себе виски. С какой стати ему делиться подробностями личной жизни с этой женщиной?

Но он перед ней виноват…

– Ладно, не хочешь, не говори, но я отлично вижу, что у твоих детей проблемы. Так же как и у тебя.

Кларк презрительно фыркнул:

– Хочешь сказать, что всем нам пора на терапию?

– Я хочу сказать, что тебе нужно расслабиться и отдохнуть. Перестань все контролировать, и жизнь сразу станет проще, а то дети слово лишнее сказать боятся.

Кларку вдруг стало стыдно. Только вчера он осознал, что злоупотребляет добротой миссис Олвайн, так неужели и на детей он слишком давит?

Он снова уселся на диван.

– Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы в твои дела лез совершенно посторонний человек. – Алтея встала. – Но пусть я и не психиатр, я шесть лет проработала с ровесниками Джека, так что отлично знаю, как подростки огрызаются и проклинают все на свете, а потом закатывают глазки и жалуются на все подряд или молча дуются, всеми силами стараясь превратить жизнь взрослых в настоящий ад. Порой и Джек откалывает что-нибудь подобное, но не часто. Для этого он слишком сильно хочет тебе угодить. – Алтея глубоко вздохнула. – Сейчас у тебя есть отличная возможность наладить с ним отношения. До Рождества осталось четыре недели, и все это время ты можешь вместе с ним украшать дом, рассказывать, как вы справляли этот праздник с его мамой, смотреть старые рождественские фильмы и, наконец, просто лепить снеговиков и кататься на санках.

Кларк посмотрел ей прямо в глаза.

– Выбор за тобой. Или воспользуйся Рождеством, чтобы возродить семью, или оставляй все как есть. Продолжай делать вид, что Тиган не говорит из-за врожденной скромности, а Джек отмалчивается и дуется из-за переходного возраста. Но когда через шесть лет Джек так же молча раз и навсегда уйдет из дома, чтобы никогда сюда не вернуться, тебе будет некого винить, кроме самого себя.

Кларк снова вспомнил, как Джек назвал дом тюрьмой. Что ж, похоже, только дурак на его месте может и дальше закрывать на все глаза. Никудышный из него получился отец.

Вздохнув, он провел ладонью по лицу. Что ж, похоже, у него нет выбора. Меньше всего ему хотелось, чтобы дети его возненавидели или были несчастны, но и в город их отпускать нельзя. Может, если все рассказать Алтее, вместе они смогут что-нибудь придумать?

– В тот день, когда погибла моя жена, я точно так же вернулся в пустой и холодный дом.

– А сегодня ты снова пришел в пустой дом… Ты испугался?

– Да, но в основном того, что дети окажутся в городе. – Кларк снова провел рукой по лицу. Как же он сейчас жалок! Аж самому противно. Но выбора нет, придется рассказывать. – У моей жены был роман на стороне. По крайней мере год, а потом, на похоронах, объявился один из наших работников, Брис Мэттьюс, и начал рыдать над гробом, попутно обзывая меня всеми мыслимыми и немыслимыми словами за то, что я ее не отпускал и не давал развод. Это притом, что она вообще ни разу не просила меня развестись.

– Бог ты мой! – Явно пораженная услышанным, Алтея снова села в кресло. – Мне так жаль.

– Именно поэтому я и не хочу, чтобы дети ездили в город.

– Из-за слухов? – Она покачала головой. – Но прошло уже три года. Поверь мне, тебе уже не о чем беспокоиться. Все думают лишь о себе, и события трехлетней давности уже давно никого не волнуют.

– Ошибаешься, Тиган очень даже волнует окружающих.

– Тиган? Но если кто-то что-то и понимает, то это Джек и… – Оборвав себя на полуслове, Алтея застыла с открытым ртом. – Бог ты мой! Когда твоя жена умерла, Тиган было всего пара месяцев, и у твоей жены был роман…

– Не меньше года.

– Ты думаешь, люди сомневаются, что ты ее настоящий отец?

– Я не думаю, я точно знаю, что многие не верят в мое отцовство.

– И они тебе прямо это говорили?

– Нет, но всего через пару дней после похорон люди уже начали странно поглядывать на Тиган. Стоило мне лишь зайти с ней в магазин, как сразу же все на нас оборачивались. Сперва я ничего не понимал, но потом до меня дошло, что все они считают ее дочкой Бриса и пытаются найти в ее чертах сходство с настоящим отцом.

– Ужасно. – Алтея снова покачала головой, как бы сокрушаясь над людской глупостью. – Мне очень жаль.

– Ты уже второй раз так говоришь, – усмехнулся Кларк.

– Я знаю, но, когда вокруг такое творится, должен же хоть кто-то пожалеть об этом вслух.