Кто живет за стеной? - Екатерина Каретникова

Про ответственность это я специально сказала. Обычно так папа мне говорит, если я берусь за какое-нибудь очень серьёзное дело. Например, придумываю, что кому подарить на Новый год, или планирую, сколько денег можно потратить за неделю.

В подъезде ещё пахло вчерашним дымом. Дверь от мусоропровода была чёрной, в клочьях обледеневшей пены.

За ночь снег стал твёрдым и скользким. Я шла по расчищенной дорожке, а он скрипел под ногами. Самое интересное, что чем дальше я уходила от дома, тем громче становился скрип. На повороте к магазину мне пришлось остановиться, чтобы поправить капюшон. Странное дело – скрип стал чуть тише, но не прекратился. Я посмотрела назад, и всё сразу стало ясно.

В нескольких шагах от меня по дорожке топал вчерашний мальчишка в куртке с меховым воротником.

– Привет! – улыбнулся он.

– Привет, – кивнула я.

– Ты в магазин?

– Ага. За майонезом.

– Я тоже.

– Тоже за майонезом? – удивилась я.

– Тоже в магазин, – объяснил мальчишка. – Пошли вместе?

– Пойдём.

Идти рядом по дорожке было не очень удобно, поэтому я слегка обогнала своего спутника.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Лена, – ответила я.

– А меня Никита.

– Ты у тёти Зои сейчас живёшь?

Никита почему-то смутился, помолчал несколько минут, но всё-таки ответил:

– Пока да.

Мне стало любопытно, почему он смущается.

– А тётя Зоя вчера сказала, что у неё нет племянников, – вдруг ляпнула я.

– Ну нет, – согласился Никита. – И что?

– А ты ей кто?

– Внук.

Вот уж это было явным враньём. Я прекрасно знаю, что у тёти Зои есть дочь. Но той сорок лет, и никаких детей у неё нет и не было. Правда, говорить об этом Никите я не спешила. Мало ли, как он отреагирует.

– А почему же ты её тётей Зоей зовёшь, а не бабушкой?

Никита фыркнул.

– Это ты её так зовёшь, а не я.

– Да я сама слышала! – возмутилась я. – И не один раз.

– Это я просто за тобой повторял. Чтобы тебе понятно было, о ком разговор.

– Да? – недоверчиво хмыкнула я.

– Ну, не верь, – пожал плечами Никита. – Ты, кстати, поздно гуляешь. Неужели интересно – в темноте, в метель? И карман вон где-то порвала.

Я обернулась к нему и поскользнулась. Никита схватил меня за локоть.

– Спасибо, – пробурчала я, решив, что как только вернусь, сразу же пришью карман на место, чтобы больше не позориться. – А откуда ты знаешь?

– О чём? – уточнил Никита. – О том, что ты вчера вечером с парнем гуляла? В окно видел.

– В темноте?

– А у меня в комнате свет не горел, вот и было видно. Я вообще, когда с ноутбуком сижу, свет не включаю.

– Так ты с ноутбуком сидел или в окно пялился? – поддразнила я.

– И то и другое, – не обиделся Никита и вдруг посмотрел на меня с каким-то странным выражением. – Я понимаю, что это не моё дело. Только лучше бы ты с этим парнем не встречалась.

– Почему? – возмутилась я.

Никита будто не услышал вопроса. Он аккуратно поправил шарф, вытер нос клетчатым носовым платком, подтянул поближе к подбородку замочек молнии.

– Ну почему? – повторила я так громко, что женщина, идущая навстречу, шарахнулась в сторону.

– Если я расскажу, – наконец отозвался Никита, – ты всё равно не поверишь.

И тут я разозлилась окончательно.

– Да я тебе ни минуты не верила! – слова вылетали изо рта, будто сами собой. – Ты же ни разу правду не сказал! Ещё когда про Антиповых рассказывал, и то врал. Мужик тебе дверь открыл? Про жену сообщил? Так нет у них в квартире никакого мужика! Там две бабульки живут. И всё! А у тёти Зои нет ни племянников, ни внуков! И я не знаю, кто ты и зачем всё время лжёшь, но говорить гадости про Андрея я тебе не позволю!

Никита остановился и смотрел на меня, растерянно моргая. Совершенно некстати я заметила, что у него ярко-синие глаза и блестящие чёрные ресницы. На мгновенье мне показалось, что он сейчас расплачется, как малыш.

Но Никита не расплакался. Он дёрнул подбородком, прищурился и быстро пошёл прочь. Наверное, не так уж нужно ему было в магазин.

Я купила майонез в пакете. Такой, если и на пол упадёт, весь не выльется. А потом вспомнила, что в доме кончился папин любимый хлеб с отрубями. Я-то ем обычный – «Столичный» или «Дарницкий», мне всё равно. А папе нравится один сорт. Он его и за обедом уплетает по три куска, и бутерброды на работу только с ним берёт.

В булочной была маленькая очередь. Я пристроилась в хвосте. За прилавком ловко управлялась рыжая Анюта. Когда стоявшая передо мной женщина забрала сдачу и отошла, я увидела, что в зале остались только я и продавщица. Это было здорово. При людях я бы точно постеснялась спросить, а хотелось ужасно.

– Простите, – сказала я, опуская буханку в пакет. – Я вчера у вас ключ от домофона потеряла, а вы мне вернули.

– Я помню, – улыбнулась Анюта. – Как тортик? Понравился?

– Спасибо, – кивнула я. – Торт был замечательный. А вы не подскажете, как выглядел мальчик… Ну тот, который мой ключ вам отдал.

– Подскажу, конечно. Светленький такой. Чуть постарше тебя. Глазищи синие и ресницы, как у девчонки. А что?

– Просто, – замялась я. – Интересно.

– Ага, – хихикнула Анюта. – Мальчик очень даже интересный. Познакомиться хочешь? Могу передать, когда зайдёт в следующий раз.

– Не надо, – покраснела я. – Мы, кажется, уже знакомы. У него ведь куртка чёрная? С пушистым воротником?

Анюта кивнула и заговорщицки подмигнула мне.

– Удачи!

Как ни странно, курица у папы получилась замечательная – ароматная, румяная, с хрустящей корочкой. Правда, оказалось, что её надо есть очень горячей, потому что корочка быстро отмякала и становилась похожей на варёную.

С салатом со второго раза я тоже справилась, и мы отлично пообедали. Папа отправился читать журналы к телевизору. Он всегда по выходным так делает. Включает какую-нибудь передачу про природу или про животных, берёт «Вокруг света» или «Популярную механику» – и на диван. Это у него любимый отдых. Мама иногда ворчит, что люди в театр ходят или на лыжах катаются, а папа только вздыхает и делает вид, что ему попалась очень интересная статья. Вот дочитает и обязательно обсудит с мамой всё, что ей захочется. А пока его лучше не отрывать. Маме, понятное дело, ждать надоедает, и она уходит заниматься своими делами. Иногда мне кажется, что ей и самой никуда идти не хочется, а ворчит она так, для порядка. Но такое у нас бывает только зимой. Летом мы отдыхаем очень даже активно. И на даче клумбы устраиваем, и в походы ходим, и на лодке катаемся. А как зима начинается – всё. Сразу становимся ленивыми и неповоротливыми. Наверное, мы по характеру чем-то похожи на медведей или на барсуков, которые впадают в спячку.