Пляска смерти - Лорел Гамильтон

У меня пульс забился в горле, грозя задушить.

– Даже если я… – со второй попытки я произнеслаэто слово, – …беременна, то не знаю, хочу ли я оставить ребенка. Вы ведьэто понимаете?

В груди свернулся такой тугой ком, что дышать было трудно.

– Тело твое, – сказал он, – и я это понимаю.Я только сказал, что у нас сейчас не одна дорога, только и всего. А выбор –твой.

– Да, – сказал Мика. – Женщина – ты, инравится это кому-то или нет, окончательный выбор должен принадлежать тебе.

– Твое тело – и выбор твой, – подтвердилНатэниел, – но тест на беременность нам нужен. Нам нужно знать.

– А сейчас мы опаздываем, – сказала я. – Вам,ребята, нужно в душ, и потом всем нам ехать к Жан-Клоду.

– И ты действительно со всем этим можешь ехать наприем? – спросил Натэниел.

– Должна.

Он покачал головой:

– Опаздывать сейчас модно, а Жан-Клод не будетвозражать, когда узнает, почему.

– Но… – начала я.

– Он прав, – перебил Мика. – Или только ясчитаю, что свихнусь, если буду вынужден сегодня улыбаться и кивать, все времягадая?

Я обхватила себя за плечи:

– Но что если он окажется положительным, что если…

Я даже договорить не могла.

– Тогда и разберемся, – ответил Мика.

– Что бы ни случилось, все будет хорошо, Анита.Обещаю, – сказал Натэниел.

Мой черед настал посмотреть ему в лицо и осознать, как онмолод. Между нами всего семь лет разницы, но это могут быть важные семь лет. Онобещает, что все будет хорошо, но некоторые обещания сдержать невозможно – какни пытайся.

Ощущение тяжести сдавило мне горло, выступило на глазах. Язаревела и не могла остановиться. Натэниел обнял меня, прижал к себе, и почтитут же сзади придвинулся Мика. Так они и держали меня вдвоем, пока явыплакивала страх, смятение и гнев на себя – «злость» слишком слабое было быслово.

Когда я немного отрыдалась и смогла дышать, не всхлипывая,Натэниел сказал:

– Я пойду добуду тест. Мика сходит в душ, пока меня небудет. Я как раз успею вовремя, чтобы тоже помыться, и мы опоздаем совсемчуть-чуть.

Я отодвинулась посмотреть ему в лицо:

– Но если там «да»? То есть как мы тогда поедемвеселиться, если «да»?

Мика наклонился над моим плечом, прислонился щекой к щеке:

– Ты не хочешь знать, потому что тогда будет легчепритвориться на вечеринке.

Я кивнула, и получилось, что потерлась об него щекой.

– Я принесу тест, – сказал Натэниел, – и мыего проделаем сегодня вечером после вечеринки. Но возьмем с собой один или два.

От партнера, который считается подчиненным, странно былослышать такую интонацию. Не то что бескомпромиссную, а просто сообщающую, чтобудем делать.

– А что если кто-нибудь его в наших вещахнайдет? – спросила я.

– Анита, тебе придется когда-нибудь сказать Жан-Клоду иАшеру, – сказал Натэниел.

– Только если результат будет положительный.

Он посмотрел на меня с сомнением, но кивнул:

– Хорошо, только если положительный.

Положительный. Черт, совершенно неправильное слово. Если ябеременна, то факт этот резко отрицательный. Жирный и мерзкий отрицательныйфакт.

Через полтора часа мы припарковались на служебной стоянке за«Цирком проклятых». Натэниел помог мне нанести тени на веки. Он умел смешатьдесяток различных цветов и сделать так, будто никакой краски на мне нет, аглаза становятся неотразимыми. Практика у него была – он собственные глазаразрисовывал для сцены. Мое платье – это на самом деле был юбочный костюм.Черный плотный материал, такой, что пистолет в кобуре на пояснице непросвечивал через темную ткань. Как и нож в наспинных ножнах – рукоятьскрывалась под волосами. Крест я оставила в бардачке, поскольку шансы, чтоникто сегодня не попытается «случайно» воздействовать на меня вампирской силой,оценивались где-то между исчезающими и нулевыми. Да, они наши «друзья», но всеравно каждый из них – мастер города, а я – Истребительница. Кто-нибудь несможет подавить искушение меня испытать, ну хоть чуть-чуть. Как когда руку жмутслишком сильно. Но такое «рукопожатие» может оставить на теле ожог, а второйкрестообразный шрам мне не нужен.

Оба моих мужчины были в итальянских костюмах, сшитых назаказ. Натэниел в черном, с голубой рубашкой светлее его глаз, галстук – сочныйлиловый шелк. Волосы он заплел в косу, и создавалась иллюзия, что они короткие– пока не замечаешь, что коса до лодыжек. Черные кожаные туфли сияли, и поддлинными штанинами не видно было, что носков на нем нет. Мика – в сером стонкой черной ниткой. Рубашка зеленая с желтыми тонами, почти как оттенок егоглаз. В зависимости от освещения эта рубашка подчеркивала либо зеленое, либожелтое, и цвет глаз менялся почти с каждым вздохом. Эффект был отличный.

Я шла в кроссовках, но пара туфель с четырехдюймовымикаблуками у меня с собой в сумке была. Четыре дюйма, с открытыми пятками, и сошнуровкой на лодыжках. Когда Жан-Клоду не удалось меня убедить надетьчто-нибудь более вызывающее, мы в качестве компромисса сошлись на совершеннонепрактичной обуви. Хотя, как ни странно, неудобными туфли не были. То есть свиду они казались неудобными, а на деле такими не были. А может, это я наконецнаучилась на каблуках ходить. Трудами Жан-Клода. Ладно, надену эти туфли, когдапо лестнице спущусь, до выхода к гостям.

У меня был ключ от новой задней двери «Цирка проклятых», ибольше не надо ждать, пока кто-нибудь нас пустит внутрь. Наконец-то!

Я повернула ключ, услышала щелчок замка, и тут дверь сталаоткрываться внутрь. В «Цирке проклятых» последнее время отличная охрана,поскольку мы договорились с местной стаей крысолюдов, но сейчас не крысолюдоткрыл нам дверь, а вервольф.

Грэхэм был настолько высок и мускулист, что пройти мимонего, не отодвинув с дороги, было бы невозможно. Он секунду простоял, глядя наменя, на нас, наверное, хотя что-то в этом ощущалось личное. Идеально прямыечерные волосы живописно спадали на карие глаза и при этом были острижены очень,очень коротко, так что оставшаяся обнаженной мощная линия шеи как-то странноискушала. Глаза у него были чуть раскосые в уголках – я теперь знала, что глазаи волосы у него от матери-японки, но остальное все было от отца – отставноговоенного моряка очень, очень нордического вида.

Грэхем был единственным из всех известных мне ликантропов,которого родители как-то навещали на работе. Поскольку обычной его работой былаохрана «Запретного плода» – стриптиз-клуба вампиров и оборотней, – такойвизит не мог не быть интересным.