Пляска смерти - Лорел Гамильтон

Я не считала, что это так уж хорошо – догнать числолюбовников до ста с лишним, но это тоже была тема, на которую мы с Ронни давноуже согласились о несогласии. Я не сказала: «Так кто же из нас шлюха» иличто-нибудь столь же обидное. Все эти дешевые уколы я оставила в стороне. Потомучто Ронни плакала.

– А теперь я все это брошу, все на свете – ради одноготолько мужчины. – Она оперлась руками на шкафчик, будто ей трудно было стоять.

– Ты говорила, что с Луи секс отличный. Если яправильно помню, были слова «потрясающий» и «крышу сносит».

Она кивнула, и волосы рассыпались по лицу, на миг скрывглаза.

– Так, все так, но он же всего только один мужчина. Аесли мне наскучит, или я ему? Ну как может быть одного достаточно? В прошлыйраз каждый из нас пошел налево всего через месяц после свадьбы.

Она подняла глаза, и в них был страх.

Я как-то беспомощно пожала плечами и сказала:

– Ты не у того человека спрашиваешь, Ронни. Я-то мечталао моногамии. Мне это казалось вполне подходящим.

– Вот я именно об этом! – Она резким, сердитымдвижением стерла с лица слезы, будто ощущение влаги еще больше выводило ее изсебя. – Как вышло, что ты, моя подруга, у которой за всю жизнь было всеготрое мужчин, теперь встречаешься и трахаешься с пятью?

На это я не знала, что ответить, и потому сосредоточилась наточности фактологии:

– С шестью.

Она нахмурилась, глаза стали задумчивые, будто она считает вуме.

– Я только пять насчитала.

– Одного забыла, Ронни.

– Нет. – Она начала загибать пальцы: – Жан-Клод,Ашер, Дамиан, Натэниел и Мика. Вот все.

Я снова покачала головой:

– В этом месяце у меня был незащищенный секс с ещеодним мужчиной.

Я могла бы сказать по-другому, но если мы вернемся кобсуждению моего несчастья, то перестанем обсуждать «зависть к членам» у Ронни.Ей здесь нужен был лучший психотерапевт, чем я.

Она наморщила лоб – и тут до нее дошло.

– О нет, нет, только не это!

Я кивнула, с удовлетворением отметив по ее глазам, что весьужас этой вести до нее дошел.

– Это было только один раз?

Я отрицательно качнула головой, еще раз, и еще раз.

– Не один раз.

Она посмотрела на меня так пристально, что я не выдержалавзгляда. Даже со слезными дорожками на щеках она снова стала прежней Ронни.Той, которая умела играть в гляделки, так что я отвернулась к шкафу.

– И сколько же именно?

Я зарделась – ничего не могла сделать с собой. Черт побери.

– Ты краснеешь – нехороший признак, – сказала она.

Я уставилась на крышку стола, пряча лицо за длиннымиволосами.

Уже помягче она спросила:

– Так сколько раз, Анита? Сколько раз за этот месяц выснова были вместе?

– Семь, – ответила я, все так же не поднимая глаз.

Очень неприятно было это признавать, потому что само числоуже говорило, насколько я рада была снова оказаться в постели Ричарда.

– Семь раз за месяц, – сказала она. – Вау,так это же…

Я подняла глаза – и этого хватило.

– Прости, прости. Я просто… – Вид у нее был такой,будто она не знает, смеяться или печалиться. Взяв себя в руки, она сказалавсе-таки грустным голосом. – Бог ты мой, Ричард.

Я снова кивнула.

– Ричард.

Она прошептала это имя с подобающим случаю ужасом. Которыйбыл здесь вполне уместен.

Мы с Ричардом Зееманом много лет уже то сходились, торасходились. В основном расходились – как-то так получалось. Короткое времябыли помолвлены, пока он на моих глазах кое-кого не сожрал. Ричард был вожаком– Ульфриком – местной стаи вервольфов. И еще он был учителем естествознания встарших классах и законченным бойскаутом. Если бы только бывали бойскауты шестифутов с дюймом роста, мускулистые, поразительно красивые и с такой жепоразительной способностью к саморазрушению. Он ненавидел себя за то, что онмонстр, а меня – за то, что мне с монстрами было проще, чем ему. Он много чтоненавидел, но мы восстановили отношения достаточно, чтобы последние месяцаполтора заваливаться вместе в постель. Но, как учила меня бабуля Блейк, одногораза вполне хватает.

Из всех мужчин моей жизни худшим выбором для возможного отцабыл бы Ричард, потому что из всех из них только он попытался бы устроитьнормальную жизнь за забором из белого штакетника. Нормальная жизнь – это дляменя невозможно, и для него тоже, но я это знала, а он – нет. Не мог понять.Даже если я беременна, даже если я оставлю ребенка, замуж выходить я ни за когоне буду. Моя жизнь сложилась так, как сложилась, и мечта Ричарда о домашнемблагоденствии – не моя.

Ронни резко засмеялась – и так же резко оборвала смех. Япосмотрела на нее сердито.

– Да ладно, Анита, имею право поразиться, что ты сумеласемь раз с ним переспать всего за месяц. Я в том смысле, что вы даже не живетевместе, а секса у вас было больше, чем у некоторых моих замужних подруг.

Я продолжала смотреть на нее тем взглядом, от которогоплохие парни прячутся под стол, но Ронни – моя подруга, а на друзей труднопроизвести впечатление пугающим взглядом. Ссора угасала под тяжестью дружбы, амоя проблема была ближе, чем неразрешенные вопросы Ронни.

Она взяла меня за руку:

– Да ладно, это наверняка не Ричард. У тебя сНатэниелом секс чуть ли не каждый день.

– Иногда дважды в день, – уточнила я.

Она улыбнулась:

– Ну и ну… – и махнула рукой, будто чтобы не датьсебе отвлечься. – Но ведь шансы – за Натэниела?

Я улыбнулась ей:

– Ты говоришь так, будто теперь этому рада.

Она пожала плечами:

– Знаешь, из двух зол…

– Спасибо, Ронни, на добром слове.

– Ты меня поняла, – ответила она.

– Ты знаешь, не уверена.

Кажется, я была готова разозлиться, что она считает, будтовыбор среди мужчин моей жизни – это выбор меньшего зла, но мне не представилосьтакой возможности, поскольку двое из этих мужчин как раз входили в дверь.

Я услышала, как они ее отпирают, потом она открылась ипослышались их голоса, немного запыхавшиеся после бега. Без меня они моглибегать быстрее и дольше. В конце концов, я всего лишь человек, а они – нет.

Мы с Ронни, стоя между кухонным островком и шкафом, двери невидели, только слышали, как они там смеются, подходя к кухне.