Остров бесконечной любви - Диана Чавиано

В глазах Амалии промелькнула улыбка, но девушка этого не заметила.

– У вас ведь найдется время для нового рассказа? – нетерпеливо спросила она.

– Времени у меня предостаточно.

И старушка, прежде чем приступить к рассказу, сделала маленький глоток.

Девочку сглазили. Стоя в центре комнаты, Епископша наблюдала, как растворяются и исчезают в тарелке с водой три капли масла – а это безошибочно указывало на волшбу.

– Господи! – крестясь, воскликнула донья Клара. – Что же нам делать?

– Спокойно, спокойно, – бормотала Епископша, подавая знак помощнице. – Ты уже привела свою дочку ко мне.

Анхела с полным безразличием присутствовала на ритуале собственного исцеления – ей не было дела ни до чего, кроме огня, полыхающего по всему ее телу. Это были мурашки, обливающие ее холодным потом, ад, разрывавший ее при каждом вздохе, бездонная пучина, попав в которую она замирала на месте, не в силах ни говорить, ни шевелиться. Девочку не заинтересовало известие о сглазе, она продолжала держать тарелку с водой, как велела ей женщина. Над ее головой дрожащее пламя свечи разбрасывало тени во все стороны – быть может, привлекая еще больше привидений, чем уже набралось в комнате.

Помощница, выходившая наружу, вернулась с котлом, от которого поднимались почти что аппетитные запахи: там дымились кипяченные в вине рута и кориандр.

Епископша, не прерывая молитвы, чертила над головой Анхелы крест.

Произнеся эти слова, старуха выхватила тарелку из рук Анхелы и швырнула в угол. Вода оставила на деревянной стене темное пятно.

– Вот и готово, дочка. Ступай с богом.

Анхела с помощью матери поднялась на ноги и сделала шаг.

– Нет! Только не сюда! – прикрикнула Епископша. – Не касайся этой воды, а то колдовство вернется.

Мать и дочь вышли из дома знахарки уже глубокой ночью. Дон Педро поджидал их возле камня шагах в тридцати, на краю деревни, расположившейся у подножия заснеженного хребта Куэнка.

– Что? – нетерпеливо прошептал он.

Донья Клара слегка повела бровью. Долгие годы бок о бок с этой женщиной помогли дону Педро понять: «Все сделано, потом поговорим». Вот уже несколько месяцев ни он, ни Клара не могли спать спокойно. Их дочь – ту самую девочку, что совсем недавно весело носилась по полям, гоняясь за букашками и пичугами, – как будто подменили.

Сначала появились видения. И хотя дон Педро был к этому подготовлен, он все равно не мог не изумиться. Будущая супруга предупредила его в тот самый день, когда он сделал предложение: всех женщин в их семье с незапамятных времен сопровождает дух по имени Мартинико.

– Я начала его видеть в юности, – поведала Клара. – И моя мама тоже, и бабушка, и все женщины в моей семье.

– А если девочки не рождались? – скептически хмыкнул он.

– Тогда дух переходил по наследству к жене первого сына. Так случилось с моей прабабкой, которая родилась в Пуэртольяно и вышла за единственного сына моей бабушки. Она тогда решила уехать жить в Приего, чтобы ничего не объяснять своей родне.

Педро и не знал – смеяться ему или плакать, однако по серьезному лицу невесты догадался, что дело нешуточное.

И хотя Клера вечно жаловалась на невидимое присутствие Мартинико, Педро всегда полагал, что всему виной ее воображение. Он подозревал, что это истерия, древнее семейное предание, которое заставляет жену видеть невидимое. И чтобы избежать так называемой «заразы», заставил Клару поклясться, что она ни словом не обмолвится дочери об этой визионерской традиции и вообще не будет рассказывать истории о домовых и прочих сверхъестественных существах. Вот почему Педро чуть не помер от страха в тот день, когда Анхелита, крошка неполных двенадцати лет, уставилась взглядом в полку, на которой сохла глиняная посуда, и удивленно прошептала:

– А зачем тут гномик?

– Какой гномик? – спросил отец, мельком взглянув на полку.

– На этой стопке тарелок сидит человечек, одетый как священник, – ответила девочка еще тише, а заметив, как помрачнело отцовское лицо, добавила: – Ты что, его не видишь?

У Педро волосы на голове встали дыбом. Вот оно, подтверждение: несмотря на все предосторожности, в кровь его дочери проникла эта фантастическая зараза. Педро в ужасе схватил девочку за руку и выволок из мастерской.

– Она его видела, – прошептал он на ухо жене.

Клара восприняла известие с радостью.

– Значит, она уже девушка, – шепнула она в ответ.

Непросто было жить в доме с двумя женщинами, которые видят и слышат то, чего он не может воспринимать, как бы ни тужился. Сложнее всего оказалось смириться с переменой, происшедшей с родной дочерью. К жене с ее придурью он уже успел привыкнуть. Анхела, наоборот, всегда была самой нормальной девчушкой, предпочитавшей гоняться за курами или лазить по деревьям. Ее всегда оставляли равнодушной истории о привидениях или зачарованных мавританках, которые, бывало, рассказывали в деревне.

И вдруг такое!

Клара увела Анхелу на долгий разговор и объяснила ей, что это за гость и отчего только они его видят. Не было нужды убеждать дочку не болтать: она всегда была разумной девочкой.

Только Педро ходил встревоженный. Анхела несколько раз ловила на себе его пристальные взгляды. Она сердцем догадалась, что с ним происходит, и старалась приласкаться, чтобы показать, что осталась прежней хорошей девочкой. И Педро постепенно стал забывать о своих тревогах. Он почти уже свыкся с незримым присутствием Мартинико, но вот свалилась новая напасть.

В один прекрасный день, когда Анхеле было почти шестнадцать, девушка проснулась бледная, заплаканная. Отказалась от еды и замолчала. Она была как статуя, ничто вокруг ее не интересовало, ей казалось, что грудь ее готова лопнуть, словно перезрелый плод от удара о землю.

Родители сначала охали, потом улещали сладостями, а в конце концов разорались и заперли девочку в ее комнате. Нет, то была не ярость, а испуг – Педро с Кларой не знали, как заставить дочку реагировать на происходящее. Когда все средства были испробованы, Клара решила отвести ее к Епископше, женщине мудрой, породненной с небесными силами – ведь ее брат был епископом в Толедо. Он исцелял души словом Божьим, она исцеляла тела с помощью святых.