Остров бесконечной любви - Диана Чавиано

– Где это было?

Гея поднялась с места, открыла дверь и вышла в сад к деревьям; Сесилия следовала за ней с диктофоном в руках.

– Вот здесь. – Девушка указывала на странную проплешину, лишенную растительности.

Это место походило на кельтские круги без травы, где, как считается, танцуют феи. Сесилия огляделась с тревогой. Что это было – страх или желание, чтобы видение повторилось? Наверно, и то и другое.

– И как выглядел дом?

– Старый, деревянный. Но только не как мой, а намного больше, двухэтажный. Казалось, его строили, чтобы жить с видом на море. Вокруг второго этажа шла галерея.

– А людей ты видела?

– Нет, но повсюду горели огни.

– И что ты сделала?

– Побежала, запрыгнула в машину и поехала ночевать в гостиницу. Я понимала, что это все не по-настоящему. – Гея еще раз огляделась по сторонам и пошла обратно к дому. – Осталась в гостинице на два дня, потому что не решалась возвращаться в одиночку. Даже на работу не ходила. В конце концов позвонила другу и попросила проводить меня домой; я наврала, что боюсь возвращаться, потому что на меня там напали. Друг уговаривал меня сходить в полицию, но я ответила, что это был просто нелепый случай, к тому же у меня ничего не пропало. Как бы то ни было, друг настоял, что должен войти в дом вместе со мной и убедиться, что там все в порядке. Пока он осматривал комнаты, я совершила ошибку – прослушала автоответчик… То, что я тебе сейчас рассказываю, не для записи. – Гея протянула руку и выключила лежавший на столе диктофон. – Я не рассказывала тогда, и сейчас это тоже не должно просочиться в печать.

– Почему?

– Пока я жила в гостинице, моя начальница названивала мне по телефону. Я не отвечала, и тогда она поехала ко мне. В записи осталось ее сообщение: она приехала и встретилась с моей двоюродной сестрой. И эта сестра рассказала, что у меня жуткий грипп и что я лежу у нее дома. Начальница извинялась, что боится инфекции и потому не приходит меня навестить. Пожелала мне всего наилучшего и передала привет двоюродной сестре.

– А что сестра?

– Ничего сестра. У меня нет кузин.

– Может быть, начальница ошиблась домом, а соседи ее разыграли?

– Она несколько раз бывала у меня и прекрасно знает, где я живу. Сама понимаешь, тот парень совершенно обалдел, услышав сообщение, которое никак не вязалось с моей историей о нападении. Мне пришлось рассказать ему правду.

– И он поверил?

– Ему ничего другого не оставалось, но он запретил мне называть его имя в связи с этой историей. Он – известный адвокат.

– А как ты увидела дом в другой раз?

– Я не говорила, что видела его в другой раз.

– Ты упомянула про первый раз. Следовательно, был и второй. Если хочешь, я прокручу запись.

Сесилии показалось, что подруга уже готова рассказать, однако Гея передумала.

– Лучше поищи других свидетелей. Я не хочу больше об этом говорить.

– Ты ведь слышала: я не знаю, где взять других свидетелей.

– Поспрашивай в магазинах эзотерики.

– Почему именно там?

– В таких местах много чего интересного, и разговорчивые люди всегда найдутся.

Сесилия молча кивнула и спрятала диктофон. Гея тоже замолчала, и журналистка, не зная почему, вдруг почувствовала укол жалости к подруге.

И снова пробки на дорогах, водители из-за невозможности продвинуться вперед впадают в ярость… Нужно что-то сделать, что-то, нарушающее этот обыденный ритм. Больше всего Сесилию угнетало неизбывное одиночество. Ее небольшое семейство, за исключением двоюродной бабушки, приехавшей в Штаты тридцать лет назад, осталось на острове, а друзья-приятели – те, с кем она росла, смеялась и страдала, – разбросаны по всему свету.

Теперь, когда Сесилия думала о своих друзьях, она имела в виду только Фредди и Лауро, двух парней, столь же похожих, сколь и противоположных. Лауро был высок, с огромными глазами туберкулезника – он сильно напоминал легендарную исполнительницу болеро, в честь которой и прозывался. Точно так же, как и сама Ла Лупе, он постоянно гримасничал. Фредди, наоборот, был толстенький, с раскосыми глазами. Такая внешность и глубокое контральто обеспечили ему прозвище Фредди – в честь самой толстой в истории исполнительницы болеро. Если Лауро вел себя как капризная примадонна, то Фредди отличался отменной сдержанностью. Эти парни казались реинкарнациями двух знаменитых певиц и гордились таким сходством. Для Сесилии они были как два брата-ворчуна, которых приходилось вечно журить и опекать. Она очень любила обоих, но мысль о том, что эти двое – вся ее компания, угнетала девушку.

Добравшись до своей квартирки, Сесилия разделась и встала под душ. Теплая вода полилась на лицо. Девушка с наслаждением вдыхала аромат розовой пены и растирала тело губкой. Изгнание бесов. Чистота. Волшба ради очищения души. Она вылила на голову несколько капель святой воды, за которой раз в месяц ездила в церковь Милосердия.

Сесилия любила проводить время в душе. Здесь она исповедовалась, сетовала на беды и несчастья перед лицом Того, кто простирает свою власть надо всеми, и не важно, как его зовут: Олофи[8] или Яхве, Он или Она, Оба или Все. Сесилия не ходила к мессе из принципа. Она не доверяла любого рода руководителям и вождям, пусть даже духовным. Она предпочитала общаться с Богом напрямую.

Сесилия посмотрела в зеркало, раздумывая, открылся ли уже тот бар; она вспомнила свою встречу со старушкой. Даже эта женщина теперь казалась ей миражем. Скорее всего, Сесилия тогда напилась и грезила наяву. «Ну что ж, – сказала она самой себе, – если мартини порождает такие интересные видения, в этот вечер стоит выпить еще несколько бокалов. Звонить ли Фредди или Лауро?» Сесилия решила пойти одна.

Спустя полчаса она уже парковалась возле бара. Заплатила за вход и переступила порог. Было еще очень рано, и почти все столики пустовали. На экране сверкала божественная Рита, выпевая свое признание: «Ночью сон убежит от меня, если мне не поесть миндаля. Миндаль!.. Миндаль!.. Если тебя одолеет печаль, кушай миндаль». Сесилию приводило в восторг кокетство, с которым мулатка закатывала глаза, чтобы предложить кавалеру фунтик с орехами, а потом забирала обратно кошачьим движением, словно передумала и решила оставить лакомство себе.

– Прежде люди двигались по-другому.

Сесилия вздрогнула. Это замечание донеслось из темного угла, но девушке не было нужды всматриваться, чтобы понять, кто это говорит.

– И говорили тоже по-другому, – ответила Сесилия и ощупью пробралась к источнику звука.

– Вот уж не думала, что ты вернешься.

– Как же я могу не узнать продолжение той истории! – воскликнула журналистка, устраиваясь в темноте. – Видно, что вы меня совсем не знаете.