Безжалостные боги - Эмили А. Дункан

– При чем тут Малахия?

Пелагея склонилась над черепом.

– При всем, дорогой принц.

– Король, – пробормотал Серефин.

– Что?

– Теперь я король, – повторил он и провел пальцами по кованой железной короне, прятавшейся в его волосах.

Серефину все еще казалось, что произошла какая-то ошибка и он получил то, что ему никогда не принадлежало. Что в это никто по-настоящему и не верит. Поэтому единственным желанием его было доказать, что трон принадлежит ему по праву, даже если придется доказывать это самому себе вместе со своим величием.

Пелагея кивнула, но его слова не убедили ее. А еще нервировал ее пристальный взгляд, прикованный к его левому глазу. Серефин неосознанно потянулся к нему рукой.

«Она знает».

Ему пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от ее пронзительного голоса:

– Черный, золотой, красный и серый. Стервятники, мотыльки и кровь, много крови. Мальчик, рожденный в позолоченном зале, и мальчик, рожденный во тьме. Воспитанный в горечи и лжи. Меняй место жительства, меняй имя. Только это не поможет. Зеркало видит все. Одинаковая кровь, правда, одним чуть сильнее владеет тьма, но стоит посмотреть в зеркало, как ты увидишь себя и того, кем боишься стать. Два трона, два короля, два парня, которые заволокут этот мир тьмой ради его спасения.

По коже Серефина поползли мурашки. Он уже пожалел, что пришел сюда один, что не может ощутить на плече руку Кацпера и отвлечься от бреда ведьмы.

– О чем ты говоришь? – тихо спросил он.

– Спрячься и забудь. Спрячься и помни. Ты прячешься от правды, купаясь во лжи семьи, которая не сказала и слова правды. Он прячется за магией, которая выжгла воспоминания о том, кем он был раньше. Но однажды они оба вспомнят. И к чему это приведет?

– Что вспомнят? – выдавил Серефин, чувствуя, что нервы натянулись до предела.

Пелагея смотрела вдаль, поглаживая бледными пальцами кости черепа.

– Рассказать тебе сказку, дорогой король мотыльков, король крови и король кошмаров?

– Да, – слово шепотом сорвалось с его губ прежде, чем Серефин успел себя остановить.

Он вздрогнул, отчаянно желая убежать отсюда и не слушать откровения, которые вот-вот обрушатся на него.

– Эта сказка о двух сестрах из озерного края. О девушке, которая вышла замуж за принца, которого не любила. А он впоследствии стал королем, которого она уже ненавидела. Девушка превратилась в женщину, родив сына. И хотя она его не понимала, но все равно любила. Только этого ей было недостаточно. Тогда она стала искать, с кем забыться вдали от ненавистного мужа. И от этой тайной страсти, во лжи и во тьме родился второй сын.

– Нет… – пробормотал он, качая головой. – Нет.

Казалось, стены начали смыкаться вокруг, а перед глазами поплыли черные точки.

– У транавийцев это так легко выходит! – радостно воскликнула Пелагея. – О нет, нет. Вы ошиблись, этот мальчик рожден не женщиной, а ее сестрой! Если спрятать его за искаженной правдой, то никто ничего не заподозрит! А если отослать его в орден, управляющий Транавией, никто и не вспомнит этого ненужного славку! Стоит сжечь его кости и раздробить тело, и уже не будет иметь значения, кем он рожден. Создай оружие. Создай короля.

«Это ложь», – возникла отчаянная мысль в голове у Серефина. Но он знал – каким-то непостижимым образом, той частичкой души, в которой сохранился образ Малахии, – что это правда. И может, именно поэтому он ощутил такую боль, когда Малахия переступил порог комнаты Пелагеи и в его острозубой улыбке не появилось и намека на узнавание.

– Где твой брат, дорогой король? Куда пропал Черный Стервятник?

Слово «брат» выбило воздух из легких Серефина, словно удар в грудь.

– Откуда ты знаешь? – выдавил он.

Пелагея захихикала.

– Ты спрашиваешь так, словно сомневаешься в моих словах. Но ты и сам знаешь, что в вас течет одна кровь.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Почему сейчас? Когда в нем бурлит кипящая ненависть к Черному Стервятнику, потому что из-за него он погиб. Из-за Малахии. Из-за своего брата.

– А кто еще тебе об этом расскажет? – поинтересовалась она. – Уж точно не твоя мать.

Серефин вздрогнул. Как много его мать знала о судьбе Малахии? Как такое вообще возможно?

Черные, как капли смолы, глаза Пелагеи следили за мотыльками, порхавшими вокруг головы Серефина.

– Это интересное развитие событий, – продолжила она. – Он уже разговаривал с тобой? Не сомневаюсь, что пытался. Но ты же транавиец, и тебя трудно сломить, а значит, слышал лишь шепот. Не тебя он хотел.

Пелагея склонила голову набок и, встав, подошла к тяжелым шторам, благодаря которым комната погрузилась в темноту. Она развела их в стороны, заливая помещение ослепительным светом.

– Тени ползут из тьмы, а возмездие приходит с небес, – прошептала она. – У тебя еще есть время, но оно быстро ускользнет. Слишком быстро. Все придет в движение, и лишь тогда ты поймешь, сможешь ли выстоять или упадешь.

Почувствовав, что может шевелиться вновь, Серефин с трудом поднялся на ноги. Он услышал больше, чем хотел. Но его не волновало, хотела ли она сказать что-то еще. Пелагея отвернулась от окна, и на ее лице появилась усмешка.

Потому что он уже бежал из ее башни прочь.

Серефин несся к покоям матери, не обращая внимания на протесты служанки.

– Я ее сын, – огрызнулся он, когда та увязалась за ним, что-то бормоча о приличиях.

Отыскав мать в гостиной, он так сильно хлопнул дверью перед носом служанки, что стоящая рядом стеклянная ваза покачнулась.

Клариса оторвалась от книги и многозначительно посмотрела на дверь, а затем на вазу.

– Когда ты собиралась мне все рассказать? – сказал Серефин, к собственному удивлению, невероятно спокойным тоном.

– О чем именно, мой дорогой? – поинтересовалась она, не обращая внимания на его взвинченное состояние.

Клариса сняла с лица матерчатую маску и, взмахнув рукой, подозвала его ближе. Но Серефин даже не шелохнулся. Он едва сдерживался, чтобы не взять проклятую вазу и не швырнуть ее об стену.

– Ты знала, что творил мой отец, – медленно, подбирая слова, произнес он. – Ты предупреждала меня об этом, потому что знала с самого начала.

Ее бледно-голубые глаза сузились, и Серефин вдруг невольно отметил, что им с Малахией достались ее глаза.

– Но ты остановил его, – спокойно сказала она, вновь надевая маску. – Корона теперь твоя.

– И ты знала, что ему помогали Стервятники.

– Да.

– И знала, кто из Стервятников стоит за этим.

Его мать слегка нахмурилась.