Атаман. Охота на отражение - Андрей Воронин

— Да практически с того момента, как мы прибыли. А вон те трое — они с самого начала вместе с бомжем паслись.

Глянув в сторону, куда показала рука оперативника, Ревякин увидел неопрятную тетку в овчинной душегрейке, тощего мужика, сложившего руки на причинном месте, будто опасающегося внезапного удара в пах, и жирного подростка неопределенного пола, зевающего с таким увлечением, что ему всерьез угрожал вывих нижней челюсти.

— Погоди-ка, я угадаю! Это та самая тетка, которая так щедро выделила этому бомжу жилье?

— Она самая. Копылова Агата Марковна.

— Нормальное имечко!

— Да все нормально, — сказал оперативник. — Она, можно сказать, потомственная интеллигенция: сама — бывшая учительница, мать — тоже что-то по этой части, отец вообще был доктором наук.

— Ну, это многое объясняет. Надо бы с ней переговорить.

Следователь направился к этой троице. Завидев приближающегося следователя, тетка, думая, что делает это незаметно, толкнула своего мужа локтем в бок. Тот немедленно принял такое положение в пространстве, которое очень напоминало стойку «смирно».

Ревякин представился.

— Копылова Агата Марковна, — сказала тетка.

— Пушкарев Леонид Владленович, — назвался мужик.

Подросток ничего не произнес. И вообще, он посмотрел сквозь Ревякина, будто сквозь стекляшку.

— А это Копылов Миша. Мой сын.

На слова матери подросток отреагировал пренебрежительной гримасой. Следователь подумал, что парнишка наверняка не сахар. Это нормально для детей, воспитанных в семьях педагогов. Черт его знает, почему, но те, кто прекрасно учат и воспитывают чужих отпрысков, не очень часто способны то же самое сделать со своими.

— Скажите, Агата Марковна, вы на самом деле сдаете жилье Ярошеву?

Тетка энергично закивала:

— Сдаю. Только не за деньги. У него их вечно нету, а работать по дому надо. Мой муж один не справляется.

— Ясно. И что вы можете сказать нам про вашего квартиранта?

— А что говорить? Хороший мужик. Только не следит за собой. Его жена бросила, так он запил по-черному. Прямо страшно. И опустился, и ничего ему не надо. Дома нету. А человек он хороший. Чего ему скитаться?

— Понятно. Дело хорошее.

— Вы только не думайте, что это он сделал! — твердо сказал тощий Леонид Владленович. — Колька Ярошев никогда и мухи не обидит.

— А вы, может, видели или слышали что-нибудь этой ночью? К примеру, огни фар, шум мотора, речь кавказскую?

— Да мы живем вон там, — Копылова показала куда-то в глубину дворов. — У нас даже окна не на эту сторону выходят. Ничего не слышали. Спали мы.

Подросток шмыгнул носом и пробубнил:

— Да тут ченчебосов всяких живет полрайона. Кто угодно завалить мог. Мы с пацанами тут нормально пройти не можем, чтоб эти козлы не прикопались!

Агата Марковна охнула. Видимо, сказанное сыном шло вразрез с ее педагогическими принципами.

Вообще, если этой тетке уже больше пятидесяти лет, то пацан получается поздним ребенком. Дополнительные проблемы на голову родителей.

— Ты думаешь, кто-то из местных это мог сделать? — нахмурился следователь.

— Из местных — не знаю. Они вроде не такие бешеные. Но тут же приезжих всяких столько — жопой ешь!

Копылова опять издала задушенный стон.

Ревякин еще немного порасспрашивал Мишу о том, что представляет собой кавказское население этого района. Подросток отвечал охотно и многословно. Следователю пришлось приложить немало усилий к тому, чтобы из этого потока информации выловить ту, которая на самом деле представляла интерес.

В общем, картина все-таки обрисовалась.

Итак, уроженцев Кавказа тут на самом деле хватало. Район был не престижным, соответственно, нетрудно было обзавестись жильем. Получалось, что любой, кто приезжал в Сочи из Грузии, Чечни или Осетии, первым делом обращал внимание именно на этот квартал.

Селились здесь только те, кому не хватало денег на обустройство в более благополучном месте. И отнюдь не всегда это были люди нормальные. Завелось и с десяток откровенных отморозков. Они время от времени наводили немало шороху.

Ревякин взял это себе на заметку. Отморозков, имеют они отношение к происшедшему или нет, все равно надо прощупать. Может, что всплывет.

В основном здесь жили трудяги. Кто-то ишачил на такого же кавказца, но богатого, продавал фрукты на базаре, вкалывал на строительстве коттеджей по восемнадцать часов в сутки.

Понизив голос, Миша рассказал и про то, что здесь есть мастерская по изготовлению всяческой портняжной подделки. Конечно, это не Малая Арнаутская в Одессе, но примерно каждые десятые поддельные джинсы на рынках Сочи происходят именно отсюда.

Снова Ревякин решил проверить. Трудно сказать насчет убитого парня, но вот почему бы девушкам не иметь отношения к этому подпольному цеху? Хотя, конечно, глупо это — убивать и прятать тело здесь, если можно увезти его подальше и не портить отношения с милицией.

А то, что местные милиционеры прекрасно знают об этой подпольной мастерской, — козе ясно! Такое не спрячешь, если не договориться с тем, кто ищет, специально. Итак, возьмем на заметку: участковый тут наверняка купленный. А может, и не только он.

Ревякин уточнил, где именно искать и отморозков, и мастерскую. Миша был готов только что не проводить до дверей, но вмешалась Агата Марковна. Она вполне мудро решила, что на пользу ее сыну такое пойти никак не могло. Так что рвение подростка ограничилось лишь подробным рассказом, из которого Ревякин уяснил, что без вопросов к местной милиции ему не обойтись.

Сочтя, что первоначальную информацию от семейства Агаты Копыловой он получил, следователь отпустил всех домой. Туда же он отправил и бомжа, предупредив, что, если тот попытается исчезнуть, его раскопают хоть в Америке и тогда будет плохо, Ревякин вернулся к оперативной группе.

— Ну что, надо приступать к опросу жильцов ближних домов. Как у нас с людьми?

С людьми было не то чтобы слишком хорошо, но и эти шестеро имеющихся в распоряжении очень могут пригодиться.

— Ну, приступаем, — сказал Ревякин. — Теперь главное — подавить чувство вины за то, что мы устроим мирным и ничего не подозревающим гражданам неурочную побудку.

Обход квартир — занятие нудное и малоинтересное с любой точки зрения. Может, именно потому его нередко обходят вниманием кинематографисты и писатели. А ведь именно самая рутинная и безынтересная работа приносит наибольшие результаты. Фильмы о том же Джеймсе Бонде — это красиво и эффектно, но сплошь и рядом наиболее важную информацию для разведки приносят малозаметные клерки, имеющие доступ к документам особой ценности.

За два часа Ревякин и его люди успели поговорить со всеми, кто мог хоть что-то рассказать относительно зверского убийства, совершенного этой ночью.