Что скрывает ночь? - Ким Лоренс

– Так он богат? Вот и замечательно. С каждой секундой он нравится мне все больше и больше. Правда, шрам немного портит дело, но ладно, если специально не приглядываться, то он не так уж и бросается в глаза.

– Жена есть?

Кто-то хихикнул. Ева не поняла, кто именно, но в одном она уже не сомневалась. Говорили именно о нем. Стоило им только упомянуть шрам, как Ева окончательно убедилась, что говорят они именно о том, на чьи взгляды она весь день старалась не обращать внимания.

– А разве это имеет какое-то значение?

От такого легкомыслия Ева невольно поморщилась.

Сама она совершенно не стремилась связывать себя браком, но всегда считала, что если ты кому-то поклялась, то должна хранить верность, а ведь по крайней мере две из этих мегер носят на пальцах обручальные кольца.

Зачем они тогда вообще вышли замуж?

Как они там его назвали? Морелли? Что ж, если он вращается в тех же кругах, что и ее новый отчим, неудивительно, что у него есть деньги. Вот только, в отличие от обсуждавшей его троицы, говорившей так, словно он особо сочный кусочек пирога, который они готовятся съесть, наличие кругленького счета совсем ее не впечатлило.

Отлично сшитым костюмом можно любоваться на ком угодно! У ее биологического отца были и деньги, и положение в обществе, но от этого он не стал лучше грязи под ногами. Ева всегда могла по достоинству оценить ум и таланты, а в этих черных глазах ясно читался ум, но при этом в них был и вызов, и откровенный секс, от которых у нее дрожали поджилки.

– Определенно в плюс. – Кажется, это Эмма. – Но я не выкинула бы его из кровати, даже если бы он разорился. Только представь, он раздет и готов действовать…

Неразлучная троица дружно засмеялась, щедро отвешивая грубые замечания, сама же Ева чувствовала лишь смесь возмущения и отвращения. Они ведь не просто похитили ее тайную фантазию, что само по себе весьма неприятно, но вдобавок еще заставили ее признать, что она у нее вообще была! Что она представляла совершенно незнакомого мужчину обнаженным на кровати, до отвращения напоминавшей ее собственную!

Ну и что? Ну, пыталась она представить, как он выглядит без одежды, что в этом такого особенного? В конце концов, она явно не единственная, кто обратил на него внимание и начал представлять соблазнительные картинки.

– Вы заметили, как он весь день не сводил с меня глаз? – не унималась Луиза.

Ева резко выдохнула. Так он пялился не на нее одну! Хорошо, хоть она не успела возомнить себя какой-то особенной. Ну… почти не успела. Она честно не хотела его внимания, но одно дело – этого не хотеть, и совсем другое – понимать, что он использовал один и тот же старый прием на всех подряд!

– А еще что-нибудь было? Мы хотим подробностей!

– Я написала свой номер ему на руке.

– Только не это! Сколько же ты выпила? А что, если Роб что-нибудь заметил?

– Лучше продолжай. Что он сказал?

– Он просто смотрел, и от одного этого взгляда у меня по телу забегали мурашки. У него поразительные глаза! А потом он заговорил и…

– Что он сказал?

Луиза выдержала драматическую паузу.

– Я всегда вижу, если мужчина меня хочет.

– А в этом никто и не сомневается, но что именно он сказал?

– Что у него отличная память и что при желании он и так запомнит любой номер, а потом…

– Что?

– Взял и стер его.

Луиза явно сочла это добрым знаком.

Ведьмы посудачили еще обо всем понемножку, а потом сосредоточились на свадьбе. Точнее, на том, как сильно она им не понравилась. Видите ли, в наши дни, когда сотни людей не могут найти работу, выставлять свое богатство напоказ совершенно неприемлемо.

Ева едва удержалась, чтобы не спросить, зачем они в таком случае сами сюда явились. И, как бы отвечая на незаданный вопрос, кто-то из троицы заметил:

– Но шампанское все же было выше всяческих похвал.

– Она же всего лишь повариха!

– Не просто повариха, а весьма симпатичная повариха.

– Да, я бы и сама не отказалась выглядеть как Е-Е-Евина мама в ее годы.

– Да, она отлично сохранилась и наконец-то сумела окрутить своего мужика. Моя мать говорит, что они тайно встречались уже не один год.

Так. Ева ухватилась за дверную ручку. Никто и никогда не станет оскорблять маму в ее присутствии.

– Ну а как насчет самой Е-Е-Евушки? Что это за вид? Что она о себе возомнила?

Стоило Еве только услышать знакомый гаденький злобный смех, как она на несколько секунд вновь превратилась в неуверенную в себе заику, целыми днями зубрящую уроки, и ее пальцы сразу же безвольно разжались.

– Видели ее прическу?

– Еще бы, а брови! Ну кто еще мог в таком виде явиться на свадьбу? К тому же она до сих пор плоская, как блин. Интересно, она до сих пор заикается?

– Не знаю. А вы видели, как эта заносчивая вобла прошла прямо передо мной с таким видом, словно меня вообще не существует? Знаете, мне кажется, слухи о ее богатстве сильно преувеличены, во всяком случае, приличной косметикой она так и не обзавелась. Похоже, я тогда верно угадала. Она лесбиянка.

– Да это с первого взгляда видно.

– Точно.

– Ну и где в этом мире справедливость? Почему, когда мы открыто об этом говорили, нас оставляли в школе после уроков? Жаль, что у некоторых совсем нет чувства юмора.

На несколько секунд сплетницы замолчали, судя по звукам, сосредоточенно красясь.

– Ладно, хватит о ней, в конце концов, эта зубрилка всегда смотрела на нас свысока.

Сколько же раз ей уже приходилось выслушивать все эти оскорбления? Неужели за все прошедшие годы они так и не сумели придумать ничего получше?

Бывшие одноклассницы наконец-то закончили прихорашиваться и покинули дамскую комнату, а Ева все еще сидела в кабинке, боясь высунуться наружу. Но что это с ней? Школьные годы остались в далеком прошлом, и у них больше нет над ней власти. Она больше никогда не станет плакать и расстраиваться из-за каких-то дурацких глупостей.

Но почему она тогда все еще прячется за дверью?

Неужели боится?

– Я не прячусь.

Ева уже хотела отодвинуть защелку, но тут ей внезапно ответили:

– Я знаю. Но они уже ушли, все в порядке.

Выглянув наружу, Ева увидела изящную девочку сантиметров на пять выше ее самой с невероятно красивым лицом.

– С тобой все хорошо? – Незнакомка внимательно наблюдала за ней карими глазами, в которых читались неподдельное тепло и тревога.

Улыбнувшись, Ева подошла к раковине, подставляя руки под теплую струю воды.