Невольница: его добыча - Лика Семенова

Де Во вновь взял меня за подбородок, заставляя смотреть в его лицо:

— У меня для тебя сюрприз, — желтые глаза с хищным прищуром холодно блеснули.

Холодея от дурного предчувствия, я повернула голову и увидела Лору.

Мне позволили вдоволь насладиться собственным бессилием. Осознать и проникнуться. Я посмотрела в бледное перепуганное лицо Лоры, и сердце почти перестало биться.

— Итак, — де Во вновь закурил и лениво выпустил густую струю дыма, — если ты так мало дорожишь собственной жизнью, то, что скажешь об этой?

Я молчала. В горле пересохло настолько, что я не могла даже сглотнуть. Это был подлый удар в солнечное сплетение, когда немеешь и не можешь дышать и говорить. Если бы не она, если бы кто другой — я смогла бы быть жестокой.

Ему нравилась моя растерянность:

— Все просто: она живет, пока я доволен тобой. И страдает, когда ты меня огорчаешь.

Я опустила голову, не могла больше смотреть на Лору. Она так мечтала, чтобы Торн забрал ее с Норбонна, говорила, что он не такой, как все. Но теперь все приобретало омерзительный, гнусный поворот. Он не такой — он хуже.

Голос де Во отвлек меня от мыслей:

— Но имей в виду, я не хочу видеть бесчувственное растение.

Я неожиданно смело подняла голову, всматриваясь в его лицо. Он хочет видеть шлюху, которая в любое время дня и ночи, по щелчку пальцев готова облизывать его имперский член, умирая от счастья. Он выиграл, он получит шлюху, но это буду не я, кто-то другой, занявший мое место. Моя тень. Только ради Лоры.

Я опустила глаза и еле слышно пробормотала:

— Это подло.

Он усмехнулся:

— Я не желаю слышать отказов шлюх.

— Хорошо.

— Я не слышу.

Я с вызовом подняла голову:

— Хорошо!

Де Во криво усмехнулся — я уже ненавидела эту гнусную усмешку.

— Мы неожиданно быстро договорились. Я ожидал больших страстей.

Он кивнул Торну, и тот вышел, оставив нас вдвоем.

Я по-прежнему сидела у имперца в ногах и теперь почти тряслась от страха и омерзения. Это не я… Не я. Это всего лишь скверная роль, которую я играю. Я притворяюсь кем-то другим.

Он провел кончиками пальцев по моим волосам, по рисунку на коже:

— Ты знаешь, что это?

Я покачала головой.

Сначала мама говорила, что это болезнь, из-за которой меня могут отобрать у нее и навсегда разлучить нас. Я была крошкой, верила. Она говорила, что рисунок нужно непременно мазать коричневым соком каменного корня.  И мазала. На деле – закрашивала, превращая в уродливое родимое пятно. Потом я подросла и поняла, что это не болезнь. Болезнь не имеет четких рукотворных очертаний. На моей лопатке, слева, был изображен бурый дракон, закусивший собственный хвост. Ювелирная работа поразительной красоты.

Мамы не стало два года назад — теперь некому закрашивать рисунок.

Я пыталась что-то узнать, даже ходила в библиотеку наместника, чтобы порыться в книгах. Я прочла о том, что драконьи гербы имеют четыре высоких дома, включая дом Импертора. Эти знаки на теле носят все представители семей, как знак особого отличия. Такой рисунок будет виден даже на обгорелом трупе. Дракон Императора – пожирающий раскаленное солнце. Дом Тенал — дракон, свернувшийся клубком. Дом Мателин —дракон, простирающий крылья. Дом де Во — дракон, держащий в лапах горящую ветвь парибуса. О моем рисунке не было ничего.

Де Во вновь вцепился в мое лицо и подался вперед:

— Клеймо предателя.

Теперь мне было все равно, я лишь пожала плечами.

Он вновь откинулся на спинку кресла:

— Продолжим. Ну же…

Я медлила. Смотрела на форменные штаны, которые все еще обтягивали внушительный бугор. Я подняла глаза на его лицо: четко очерченные губы кривила едва заметная усмешка, он не сводил с меня мутных от желания глаз.

Я потянула трясущуюся руку к ремню, но отдернула:

— От чего умерла ваша наложница?

Он хищно улыбнулся, и мне стало еще страшнее.

— Боишься, что я затрахал ее до смерти?

Я не ответила и опустила голову, но воображение рисовало ужасные картины. В ушах все время стоял пронзительный визг Вилмы, ее мольбы и глухие звуки ударов.

Теперь не поможет нож. Теперь ничто не поможет.

Де Во терял терпение:

— Ну же.

Я закусила губу и вновь потянулась к ремню. Пальцы дрожали, дыхание замирало в груди. Чтобы дотянуться обеими руками, пришлось встать на колени. Де Во содрал кусок ткани, которым я все еще пыталась прикрыться, и отшвырнул в сторону. Его глаза заволокло, дыхание участилось, кривая усмешка пропала с красивых губ. В штанах ощутимо дрогнуло. Я кое-как справилась с пряжкой и расстегнула ширинку, показавшую серое белье.

Я запустила дрожащий палец за край форменных трусов, и меня передернуло от яростного объемного воя сирены, будто ударило мощным разрядом. Под потолком нервно заморгали красные лампы.

— Твою мать! — де Во сбросил мою руку и вскочил, стараясь спрятать под замок набухший член.

Он одернул короткий мундир и выскочил в проход, в пульсирующее красное марево, по которому бежали поднятые тревогой имперцы.

Я шел на капитанский мостик в пульсации красного света, расталкивая бегущих солдат. Убью говнюка, который поднял тревогу на пустом месте. Каждый шаг неприятно отзывался в напряженном члене. Твою мать! Если это надолго — нужен сухой лед или холодный душ. Не хочу видеть никого кроме белой высокородной сучки. Перед глазами стояла ее аккуратная грудь с торчащими сосками — маленькими, розовыми и тугими, как бутоны бондисана. Мучительно хотелось сжать их пальцами и слушать, как она вскрикивает.

Я отшвырнул замешкавшегося солдата и вошел на мостик. Провел ладонью по лицу, стараясь избавиться от неуместного желания. За овальным столом, вокруг синей проекции карты с блуждающими красными точками сидел весь офицерский состав. Я отсалютовал Сенатору и генералу Лоренсу, высшим по чину, и занял свободное кресло рядом с Винсом:

— Что случилось?

— Эскадра попала в осаду сопротивленцев из Змеиного кольца, мой полковник, — бойко доложил Торн. — Семнадцать фрегатов и четыре тяжелых крейсера. Корабли сопровождения отрезаны.

Я налил воды и залпом осушил бокал. Дерьмовые новости. Октусу говорили, что не стоит идти этим воздушным коридором, но старик настоял — так быстрее. Быстрее, мать вашу! Я посмотрел на пунцовое лицо Сенатора, который даже здесь не расставался с бокалом.

— Они выставляют какие-то требования?