Невольница: его добыча - Лика Семенова

— Пришел ко мне один высокородный. Прямо в магазин.

— И что? — лицо Клопа вытянулось в предвкушении сальной истории. — Сказал, чтобы с ним шла? Или прям там завалил?

Я покачала головой:

— Ничего не сказал. Просто посмотрел. Нехорошо посмотрел.

На лице норбоннца отразилось великое разочарование:

— И все? Даже не полапал? И ты от одного взгляда струсила?

Он сказал это так запросто, что мне стало стыдно. Я, действительно, струсила от одного только взгляда. Струсила и убежала, как самая трусливая пыльная собака.

Вот дура… Лора права — я слишком много думаю о себе. Имперцы зашли из любопытства, а остальное додумал и дорисовал мой страх. Посижу в башне пару дней, для успокоения совести, и вернусь.

Я посмотрела на мальчишку:

— Ты давно тут сидишь?

— Почти месяц. С тех пор, как эскадра прибыла.

— А ешь что?

— Раз в неделю хожу в город, к бабке. Она еды дает. Завтра опять пойду.

— А бабка тебя тоже Клопом зовет?

Он рассмеялся:

— Не-а. Бабка Тедом зовет.

Мальчишке быстро наскучила моя компания, и он ушел в темноту, за засыпанный песком резервуар.

Вечером, когда спустилась синяя норбоннская ночь, я взобралась на башню Яппэ и смотрела на Город — тонкую полоску огней на горизонте. Просто Город, он не имел названия. Единственный населенный пункт на выжженной планете, засыпанной песком. Над огнями проплывали подсвеченные снизу облака, в которые время от времени падали или выныривали яркие точки — идущие на посадку или взлетающие корабли. У Норбонна не было своей луны — лишь бесконечный звездный полог, раскинувшийся над пустыней, драгоценным шатром. Ночью жара спадала, и становилось даже прохладно. Я куталась в джеллабу, растирала замерзшие пальцы, но не спешила уйти. Ночью пустыня оживала. Со своей высоты я видела маленькие движущиеся точки — красные ящерицы, вышедшие на ночную охоту.

Я спала на удивление хорошо, глубоко и без сновидений, которые порой превращали ночной отдых в настоящий кошмар. Вчерашний разговор с Клопом будто стер все мои страхи. Я встала, покричала его, но мальчишка, скорее всего, уже удрал в Город. Я хмыкнула: дурачок он. Напридумывал непонятных идеалов и сидит из-за них в песке. Насидится, плюнет прямо с башни Яппэ на эти глупости и вернется к бабке.

Я взобралась на ржавую лестницу, приоткрыла люк. Над головой синело безоблачное небо. Нагретый воздух обдавал лицо горячей волной. Я вылезла наружу и посмотрела в сторону Города. Над сверкающей полоской бликующих крыш поднимался высокий столб серого дыма. Опять пожар. Пожары здесь не редкость. Главное — чтобы подальше от Большой дюны.

Я вернулась в прохладу башни, вскрыла хрустящий пакет с сухпайком. Не лучший в мире пир — но вполне сойдет, чтобы набить желудок. Делать было совершенно нечего. Я взяла фонарь, побродила по башне, загребая сапогами песок, вернулась к своей подстилке и легла, уставившись в сводчатый потолок. Безделье — худшее из занятий. Кажется, через пару дней можно просто сойти с ума. Как за это время Клоп здесь не спятил? А, может, спятил? Я улыбнулась сама себе.

Наконец, послышался грохот открываемого люка, шелест осыпающегося песка. Мальчишка шустро спустился по лестнице и прокричал:

— Эй, ты здесь?

— Здесь, — я села на подстилке.

Клоп встал передо мной и уставился перепуганными глазами:

— Кто ты, мать твою, такая, Эмма Гессер?

Я опешила:

— Что?

— Имперцы ищут тебя. Твой магазин сожгли. Выгорела часть квартала. Твои голограммы на всех столбах. Они грозятся снести башку каждому, кто даст тебе приют. И готовы заплатить любому, кто тебя выдаст. Десять тысяч геллеров! Десять!

Я почти не понимала, что он несет. Это был бурный трескучий поток, в котором просто не должно быть никакого смысла. Я покачала головой:

— Подожди. Я ничего не понимаю.

— Имперцы ищут тебя, дура. За тебя дают десять тысяч геллеров.

Я нахмурилась и провела ладонью по лицу, будто хотела отогнать глупый морок:

— Клоп, скажи, что ты пошутил.

Поселившийся в груди страх, к сожалению, твердил об обратном: все так, как он сказал. Я верила каждому слову. Я видела столб дыма над Городом… Я еще не понимала, что моего дома больше нет.

— Вали отсюда.

Я опешила:

— Что?

Мальчишка не шутил. Стоял передо мной, уперев руки в бока:

— Вали отсюда. Мне тут только инперцев не хватало.

Я покачала головой:

— Они не придут сюда.

Клоп зло хохотнул:

— Они придут куда угодно, если захотят. Уж не знаю, какой шишке ты так нагадила, что подняли на уши весь Город. Но, если на то пошло — они станут рыть носом песок, но найдут тебя. Поверь. Мне здесь не надо этого дерьма!

Я лишь глупо мотала головой, будто этот нехитрый жест мог отвести все то, о чем говорил мальчишка.

— Вали, или я сам сдам тебя. За десять тысяч.

— Ты же сам скрываешься.

Клоп зло хохотнул:

— Похоже, мои грешки перед Империей не в пример меньше твоих. Без обид, сестренка, но каждый сам за себя. Сама знаешь.

Я опустила голову. Знаю. Мальчишка прав, его и обвинить-то не в чем. Я знала, что они придут. Не знала зачем, но это теперь почти не имело никакого значения. Ничем хорошим все это не кончится.

Я подняла голову, стараясь поймать его взгляд:

— Но, куда я пойду?

Клоп пожал плечами:

— Не знаю. Куда хочешь.

— Кругом мертвая пустыня.

— Забирай всю воду, что у меня есть, и уходи. Они первым делом придут сюда — больше некуда. Если найдут нас вместе — мне хана. Даже разбираться не станут.

Я молча надела сапоги, привычно проверила нож в голенище. Поднялась и свернула подстилку:

— Но, если они придут сюда — тебя все равно найдут.

Клоп кивнул:

— Найдут. Но тратить на меня время не станут. Я скажу, что хотел получить десять тысяч и пришел искать здесь тебя. Мне поверят. Ты не видела, что в Городе творится. — Он хмыкнул: — Не хотел бы я оказаться на твоем месте, сестренка.

Он порылся в песке у резервуара и вытащил мои же фляги:

— Забирай, обойдусь дистиллятором.

Я засунула фляги в рюкзак, намотала тюрбан и свободным концом полотна закрыла лицо до самых глаз:

— Прощай, Клоп.

Он опустил голову:

— Прости. Так вышло.