Блуждающий Трактир - pirateaba

— Нет. Я достаточно умён, чтобы понять, что ты что-то скрываешь. Но я не буду спрашивать, пока ты не будешь готова. Я надеюсь, что ты знаешь, что можешь мне доверять.

— Я знаю. И доверяю! Просто…

Похоже, она на грани слёз. Я протянул руку и коснулся её кружки вместо её пальцев. Дюрен рассмеялась, когда я скривился и перевёл ладонь на неё огромную руку.

— Не торопись. Я никуда не ухожу. А теперь расскажи мне, каково это – жить здесь? Ты когда-нибудь видела монстров?

— Ну…

Монстры. Я даже представить себе не могу, какие они. По словам Дюрен, в плане монстров здесь всё не так уж и плохо. Единственная реальная проблема – гоблины, и деревня немедленно посылает авантюристов, чтобы их искоренить, если их заметят поблизости.

Но… да, по сравнению с моим миром, есть огромная разница в количестве опасностей, с которыми приходится жить людям в этом мире. Я беспокоился о медведях, грабителях или войнах, но никогда – об ужасных маленьких зелёных существах с острыми, как ножи, зубами.

Боже, как же жутко звучали их описания.

— Когда приходят гоблины – это плохо. Всем приходится сдавать деньги, чтобы собрать за них награду, но авантюристам всегда требуется несколько недель, чтобы приехать, и я не знаю, что мы будем делать, если появится Вождь гоблинов.

Гоблины, очевидно, представляли бóльшую угрозу в северной части Изрила, чем в южной. Всё дело в плотности населения, или так мне кажется. Люди в основном сосредоточены на севере, а юг принадлежит дрейкам, гноллам и чему-то, что называют антиниумами. Поэтому монстры, соответственно, чаще появляются на севере, так как тут больше еды. Странно; я бы ожидал, что их будет больше в местах, где люди встречаются реже, но, с другой стороны, эти монстры не добыча, а хищники.

Риверфарм находится не так уж глубоко на севере, хотя он довольно далеко от Высокого Перевала – огромного горного хребта, похожего на Гималаи, который разделяет континент на две части. Ближайший крупный город – Инврисил, город авантюристов, названный так потому, что там проживает самое большое количество авантюристов на континенте. Как действующих, так и бывших.

— У них там есть команды Золотого ранга. Иногда можно встретить даже Именных авантюристов! Говорят, их рынки полны магических предметов и диковинных штук, таких как части мёртвых монстров, редкие драгоценные камни и артефакты.

Голос Дюрен был наполнен изумлением, пока она описывала город. Должен признать, этот образ меня тоже не оставил равнодушным. Но, разумеется, авантюристы, которых может позволить себе Риверфарм, далеки от той элиты.

Все жители деревни, включая Дюрен, откровенно бедны. Особенно Дюрен, но и другие жители богатством не отличаются. В год они зарабатывают несколько золотых монет, если повезёт с погодой и урожай окажется обильным. В лучшем случае. В худшие времена они переходят на самообеспечение или умирают с голоду.

— Все берегут свои монеты. Например, мистер Прост копит всё заработанное; он тратит деньги только тогда, когда ему нужно купить новые инструменты или починить повозку. Скоро ему нужно будет купить новую лошадь для плуга; я помогаю, но Эвера – лошадь – уже старая. Они хотят начать разводить свиней, но это дело будущего, и им всегда пригодилось бы больше монет, чтобы отремонтировать дом…

— А есть кто-нибудь в вашей деревне, кто особенно богат? Кузнец?

— Не особо. У него не так много уровней, и, знаешь, он ещё и [Фермер]. В городе есть другой [Кузнец], у которого больше уровней. Изредка приходят люди из других деревень, предлагая работу, но никогда – больше чем за несколько серебряных монет. В лучшем случае.

— Похоже, что ваша деревня и сама по себе живёт довольно хорошо.

— В некоторые годы. В прошлом году всё было хорошо, но позапрошлый был голодным. Если у нас плохой урожай или зима приходит рано, всем очень тяжело. Деревенские делают всё возможное, но иногда случаются плохие вещи. И с тех пор как они меня приняли…

Она прервалась. Кажется, я понял эту часть. Дюрен огромная. Она не обязательно толстая; она не позволяет мне прикасаться к себе, но я знаю, что она может передвигаться с удивительной скоростью, даже быстрее, чем я. Так что она, наверное, не толстая, но большая. Она ест примерно в четыре раза больше, чем я за каждый приём пищи, как минимум.

— Я стараюсь много помогать. Но я могу только тянуть и поднимать вещи. У меня нет никаких Навыков.

— Ты говорила, что ты [Фермер] 6-го Уровня, так?

— Да. Я не слишком низкого уровня для своего возраста… хотя некоторые уже достигают 15-го Уровня, но меня никогда не учили, поэтому я развиваюсь медленнее.

— А что насчёт твоего отца? Твоей матери? Чем занимались они, когда ты росла?

Дюрен медлила. Я ждал в тишине, пока пустая чашка мятного чая в моих руках источала остатки тепла. Затем я услышал её бормочущий голос:

— Мама умерла, когда мне было четыре. Отца я никогда не видела. Он тоже умер.

День 16

Я думаю, что Дюрен до сих пор подавлена после нашего последнего разговора. Мы мало разговаривали… точнее, разговаривали, но не о важных вещах. Я проводил большую часть времени, помогая Дюрен закончить сбор урожая. Большинство её растений полностью выросли, и сегодня мы сорвали несколько тыкв.

Она хочет подготовиться к зиме, хотя мне кажется, что до неё ещё далеко. Но, опять же, я не знаю этого мира, поэтому погода здесь может меняться очень быстро.

Я также чувствовал, что Дюрен что-то решала в своей голове. Скорее всего, она размышляла, стоит ли рассказывать мне о своём прошлом. Мне кажется, что иногда, когда она делала паузы в разговорах со мной, всё это уже готово было сорваться у неё с языка.

Но пока нет. Я терплю. Я давно научился терпению, а пока я могу научить Дюрену чему-то другому.

— И вот так твоё сердце посылает кровь по всему телу. От головы до пальцев ног. Так что можно потерять руку или ногу, если сможешь остановить потерю крови, но сердце необходимо.

Дюрен почесала голову.

— Но разве сердце не устаёт? Я устаю от ходьбы целый день. Как сердце может биться всё время?

Я усмехнулся.

— Это самая сильная мышца в теле. И она устаёт. С возрастом у людей случаются сердечные приступы – когда сердце останавливается. Есть причина, по которой мы не можем жить вечно; наши тела начинают ломаться, когда всё перестаёт