Блуждающий Трактир - pirateaba

представлял из себя мой навык, как и мой класс, – это тайна, решение которой придётся отложить.

Я вздохнул, осторожно ступая по грунтовой лесной тропинке возле дома Дюрен. Давненько я не бывал в одиночестве, и, честно говоря, мне нужен был этот перерыв. Милая хозяйка этого дома возилась со мной весь день и даже не хотела отпускать меня одного.

Это был спор, в котором она не могла выиграть. Её забота трогательна, но я ведь не прикован к кровати; мне необходимо разминать ноги, и я ненавижу, когда меня всё время сопровождают. Держаться грунтовой дорожки было довольно легко, и я не собирался забредать так уж далеко. Дюрен показала мне маршрут, и я его запомнил.

— Ну и безумие!

Это даже слабо сказано. Благодаря Дюрен я привык жить в этом мире, но теперь в моей голове завертелась куча вопросов. Как я могу вернуться домой? Это вообще возможно?

Дюрен убеждена, что всё со мной произошедшее было результатом магии. Я склонен согласиться, однако если любое обычное заклинание может телепортировать меня через миры, то я съем свою шляпу. Нет, произошло что-то серьёзное, что затянуло меня сюда, и я должен выяснить, что именно.

И я не смогу сделать это в Риверфарме. Мне нужно выйти в мир. Одинокому слепому парню в мир, полный монстров и магии.

Можно уже назначать дату поминок. Но для [Императора] всё иначе, разве нет? Какая разница между слепым человеком и слепым [Императором]?

Наверное, разница во всём. Потому что один из них – [Император].

Император Америки Нортон I. Знаете, почему мне понравилась его история? Потому что он был Императором Соединённых Штатов в своей голове, и ничто не могло это у него отнять.

Быть слепым иногда отстойно. Для меня это нормально, но бывают дни, когда меня поглощает разочарование. Разочарование от того, что другие люди могут безо всяких усилий делать то, для чего мне приходится прикладывать немало сил. Я никогда не смогу поймать мяч, водить машину или даже рисовать. Некоторый опыт, о котором говорят другие люди, для меня закрыт.

Это немного несправедливо. И, когда я был моложе, я ненавидел то, как со мной обращались. Иногда, да, иногда, я чувствовал себя неполноценным, потому что люди думали обо мне именно так. Вот он, слепой ребёнок. Он не может оценить это или сделать вот то. Он другой. Не такой, как все.

Да, я слепой. Но независимо от того, признают ли это другие или нет, у меня есть своя ценность.

Я остановил свой шаг. Вот я здесь, в лесу, которого не вижу. В мире, совершенно отличном от моего родного. Кто-то может сказать, что отличий для слепого не так уж и много, но я чувствовал разницу в каждом своём шаге. Каждый раз, когда я слышал зов новой птицы или касался рук Дюрен, я понимал, что она другая, и меня охватывало изумление.

Я – [Император]. Никто не может у меня это отнять. Может, я и получил этот класс легко… просто объявив себя таковым, но даже так я в это верил. И верю. Когда ты слеп, мир иногда полон неопределённости. Когда я встаю и хожу по дому, я должен верить, что в нём всё так же, как я оставил.

Я доверяю вещам, которых касаюсь своей тростью, так же, как зрячий человек доверяет своим глазам. Но я готов к тому, что когда я промахнусь тростью мимо ветки или чего-то ещё, то угожу прямо в кустарник. Проще говоря, в некоторые дни я готов сорваться с обрыва, потому что я никогда не могу на 100% быть уверен в том, что находится передо мной. Но я должен верить, что ступлю на твёрдую землю.

Так что я верю вот во что: я – [Император]. Я должен начать вести себя как император, а не беспокоиться о том, что это значит.

Так что же мне делать? Что должен делать [Император]? Я поразмышлял над этим некоторое время, продолжая медленно идти по лесу.

— Я – [Император]. Следовательно, всё, что я захочу сделать, – это то, что сделал бы [Император]. Неправильных решений нет.

Но есть ли более правильные? Я помню, как изучал историю Карла Великого. Насколько я помню, этот человек был империалистом, и он более или менее лично участвовал в завоевательских войнах. И всё же он также провёл огромные реформы во всей своей империи.

Нортон тоже их провёл, по крайней мере, в теории. Он хотел упразднить Конгресс, чтобы защитить свою империю, и ходили слухи, что он встал перед толпой, чтобы защитить китайских иммигрантов во время расовых беспорядков. Независимо от того, достоверно ли это исторически или нет, у [Императора] есть долг перед своей империей и теми, кем он правит. Он обеспечивает их безопасность, защищает их, делает их лучше.

Хотел бы я сделать это для Дюрен. Если она моя единственная подданная, то что я могу для неё сделать? Я шёл, размышляя, и остановился только тогда, когда заметил Дюрен, которая не очень-то скрытно пыталась проследить за мной в лесу. Прятаться она совершенно не умеет. Но ей не всё равно, и именно поэтому она мне и нравится.

Она мне очень нравится. Мне только хотелось бы, чтобы она мне всё рассказала.

День 14

Как бы поступил любой хороший [Император]? Что бы сделал любой здравомыслящий человек, оказавшись в другом мире и тем более в игровом? Сегодня я задал Дюрен бесчисленное множество вопросов о Риверфарме и мире. Я и раньше задавал ей много вопросов, но теперь я собрал в голове все самые важные.

— Значит, ты никогда не выходила за пределы деревни дальше, чем на несколько миль?

— Нет. Никогда.

Мы с Дюрен сидели вместе, потягивая мятный чай. Он довольно крепкий, поскольку мы использовали настоящую мяту, заваренную в горячей воде. Жаль, что мы не можем добавить немного мёда или сахара: у Дюрен нет ни того, ни другого.

Она небогата. Это очевидно, хотя мне пришлось немного потанцевать вокруг этой темы.

— Значит, ты зарабатываешь несколько монет, продавая свой урожай и время от времени животных. Но ты никогда не ездила с торговой тележкой в город?

— Нет.

Она заёрзала на своём месте, прихлёбывая чай. Ей не по себе. Я вздохнул.

— Знаешь, Дюрен. Мне совершенно всё равно, что ты немного отличаешься от других людей. Ты хорошая девушка, и независимо от того, кто ты, я не буду тебя осуждать.

Молчание. Затем её глубокий голос дрогнул: