Мелодия во мне - Элисон Винн Скотч

Ну я и тупо поверила ему. А потом еще жалуюсь на собственную ранимость.

Беглый просмотр почты Питера не выявляет ничего криминального. Преступник уже давно стер и уничтожил все свои отпечатки. Я с громким стуком захлопываю крышку ноутбука, потом окидываю взором комнату, словно пытаясь найти некие дополнительные, но невидимые глазу улики совершенного преступления.

– Ну что? Полегчало? – интересуется у меня Рори. Не пойму, то ли она говорит с сочувствием, то ли с сарказмом.

– Не твоего ума дело! – Я разворачиваюсь и смотрю на сестру в упор.

– Так я за твой ум переживаю, чудачка, – вяло шутит Рори. – Вот я и спрашиваю: полегчало, да? И чего ты там хотела найти?

– Прошу вас! Прекратите. Обе! – взмолилась Саманта. – Нашли время, когда выяснять отношения. Как будто это сейчас главное.

– Ты права, – шумно вздыхает Рори и прикусывает губу. – Прошу простить меня.

– За твою последнюю реплику или за то, что ты тут наговорила раньше?

– За все. Прости меня, ладно? Ну вот, я попросила прощения, и проехали. Почему ты всегда цепляешься к каждому слову? И только все и всем усложняешь…

– Ничего я никому не усложняю! – снова взвиваюсь я и хватаюсь за бокал с вином. Делаю резкое движение, и вино расплескивается на мое платье. Но до чего же удобен цвет спелого баклажана! Пятно исчезает на ткани, растворяется без остатка буквально на глазах, как будто его там никогда и не было.

Рори бросает на меня стальной взгляд, Саманта тяжело вздыхает и опускает глаза вниз. Или сестра права? И я все и всегда усложняю? Причем всем. Получается, что не такая уж я и уязвимая особа.

Постепенно общество всех троих начинает меня угнетать. Что толку мне от их вселенской грусти? Чувствую, что еще пару минут присутствия этой троицы, и я начну скандалить по новой. Прошу всех разойтись. Рори покидает мою квартиру с высоко поднятой головой, будто ей и не в чем извиняться передо мной. Корона, что ли, с ее головы свалится? А ведь скорее умрет, чем признает собственную вину, думаю я, с трудом сдерживая себя, чтобы не рассмеяться вслух. Все же они с мамой точно сделаны из одного теста. Саманта ведет себя куда достойнее. Она крепко обнимает меня на прощание, голосок ее дрожит, подругу переполняет раскаяние. Она чувствует себя виноватой в том, что не рассказала мне всего раньше, что вообще не проследила за тем, в ту ли сторону я двигаюсь и правильное ли выбрала направление для своего движения.

– Не расстраивайся. – Теперь уже я начинаю утешать ее. – Откуда тебе было знать, куда мне двигаться? – говорю я, начисто забыв об уроках, полученных за последние пару часов. – Такие вещи каждый человек должен решать для себя сам.

– Не говори так! – В голосе Саманты слышится мольба. – Сейчас я вижу перед собой прежнюю Нелл: гордую, независимую, одинокую… И всегда независимую, даже тогда, когда в этом нет особой нужды.

– Почему мы с тобой подружились? – спрашиваю я.

– Что? – Вопрос застает ее врасплох. Она замирает, уже стоя в дверном проеме, одной ногой на лестничной площадке.

– Ну если я была такой, как все говорят, Снежной королевой, то как мы с тобой смогли подружиться?

Но вот до Саманты доходит смысл моего вопроса, напряжение спадает, черты ее лица разглаживаются.

– О, на то была куча причин. Начнем с того, что это ты сняла меня с иглы, когда в колледже я пристрастилась к наркотикам. И ты же натаскивала меня по всем специализированным тестам по юриспруденции, сидела со мной ночами напролет до самого утра, пока солнце не взойдет, проглатывала вместе со мной дешевые обеды из всякой несъедобной бурды типа супа с фрикадельками из мацы. И все потому, что ты знала, как я хотела поступить в Гарвард и именно на юриста. А когда я сломала себе нос, катаясь на лыжах в Юте, ты не только остановила кровотечение, оказала мне первую помощь и привела меня в порядок в гостиничном номере, но ты и потом сделала так, чтобы никто и ни о чем не догадался. Закрыла тему, и все! – Саманта осторожно трогает небольшую шишку на своей переносице. – А еще ты мне тогда сказала, что шрамы украшают не только мужчин. Они вырабатывают у нас характер.

– Я так сказала?

– Слово в слово! – кивает Саманта. – А когда мы вернулись из поездки домой, я не стала мельтешить и бегать по докторам. Как видишь, до сих пор живу с этой отметиной и изображаю, что она меня украшает. Или, во всяком случае, делает более интересной.

Саманта улыбается. Улыбка получается у нее грустной, но все же это улыбка.

– И тем не менее ты должна была рассказать мне о Питере, – пеняю я ей на прощание.

– Знаю. Но давай не зацикливаться на одном только Питере, ладно? И потом, сделай я это раньше, и ты бы тоже не смогла простить мне всех этих откровений.

Саманта снова обнимает меня, потом вдруг отстраняется и смотрит на меня долгим внимательным взглядом, будто видит впервые.

– Нет, правда! Давай не будем зацикливаться только на Питере.

В воскресенье утром подхватываюсь ни свет ни заря, хотя ночью заснула разве что на пару часов, а остальное время промучилась от похмелья. Во рту все еще чувствуется запах алкоголя, в горле пересохло, общее состояние отвратительное. Беру телефон и проверяю, прислала ли Лив ответ на мое СМС. Но нет. Только еще одно послание от Саманты с очередной порцией извинений и коротенькое СМС от Андерсона. Тот, скорее всего, проверяет, жива ли я и на месте ли, а не сорвалась с самого утра в Беркшир, чтобы прямо на месте посчитаться за все обиды с Питером.

Напяливаю на себя несколько свитеров, куртку с капюшоном и тихонько выскальзываю из подъезда на улицу. Медленно бреду по пока еще безлюдным улицам Верхнего Вест-Сайда, буквально чувствую, как бурлит у меня в кишках, как противно хлюпает в желудке. Глаза припухли, волосы кое-как собраны на затылке в небрежный пучок, и тут подворачивается что-то, что заново распаляет мою уже почти затихшую ярость. Прохожу мимо газетного киоска, и в глаза бросается свежий номер газеты «Пост» с кричащим заголовком на первой полосе: «ЗАБЫТЬ ЭТО!» Чуть ниже фотография Джинджер в обнимку с Питером. Слегка размытое изображение свидетельствует о том, что снимок был, скорее всего, сделан со смартфона. Такая счастливая парочка, щечка к щечке, широченные улыбки на лицах. Над их головами светится телевизионный экран. Значит, наверняка тусуются в каком-нибудь спорт-баре. А чуть ниже красуюсь и я собственной, так сказать, персоной. Та самая унылая фотография с обложки журнала «Пипл», размещенная в самые первые дни после авиакатастрофы, на которой я заснята в натуральных жемчугах, но с таким постным выражением лица, что, пожалуй, добрая половина читателей воскресного номера «Пост» наверняка не осудят Питера за то, что он вознамерился переспать с Джинджер. Впрочем, эта фотография уже не имеет ничего общего с новой Нелл, той, которой я стала сейчас. Хотя если бы я повнимательнее присмотрелась к ней, да еще сопоставила бы с моим нынешним обликом, то, вполне возможно, сумела бы разглядеть в себе и старые шрамы, еще не до конца зарубцевавшиеся, и призраки былого, маячащие рядом.