Берег Турецкий. Жить счастливо не запретишь - Александр Викторович Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тогда я крикнул:
– Бей, Маха! Нет времени!
Махмарон 38-й вскинул руку и, широко взмахнув, метнул молоток. Медсестра увидела движение чародея, стремительно изменила свою траекторию, забыв про свечи и духоту. Порп бросилась на мага, повисла на его руке, но молоток за мгновение до этого выскользнул и полетел прямиком в правую часть лобной кости. Время замедлилось и стало тягуче-вязким. У меня не получалось ни моргнуть, ни закрыть глаза, что было бы естественным в сложившихся обстоятельствах. Именно поэтому последние мгновения я запомнил очень четко.
Мисс Порп, напротив двигалась очень стремительно. Всего лишь доли секунды она повисела на руке мага. Затем медсестра мгновенно оценила, что в нашу сторону летит «опасность». И, представьте, она не смирилась. Ведомая какой-то невероятной силой она рванулась вслед за молотком. Я видел, как молоток вращается и приближается ко мне. За молотком – летит мисс Порп, в ее корме развеваются переливающиеся в свете свечей щупальца. Надо отдать ей должное, она почти догнала столярный инструмент и даже коснулась ручки, немного скорректировав траекторию снаряда перед ударом. Потом я почувствовал, как отполированная часть молотка ударилась о мой-наш лоб, неожиданно и неприятно хрустнула кость. Ручка молотка завернулась и ударила меня по правому уху…
Последнее, что я запомнил удивленное лицо медсестры Порп, она летела прямо на меня, широко раскрыв рот…
В следующее мгновение я оказался на обочине дороги. Местный молоток, скользнув по моей голове, улетел в кювет. Траекторию полета снаряда я тоже оценил краем сознания. Еще я услышал звук удаляющегося грузовика. Ноги мои подкосились, свет не сразу, а медленно потерял яркость, прежде чем погас окончательно. Я упал сперва на колени, потом вперед на грудь. Руки подставить не успел, потому стукнулся лицом о придорожную щебенку. Теряя сознание, я успел запомнить, как несколько раз перевернулся и скатился на дно кювета. Там я отключился окончательно.
Если бы я упал на обочине, меня бы подобрали. Всё же иногда здесь проезжают машины, а русские люди не такие уж и эгоисты. Если увидят лежащего на земле человека, обязательно довезут до приемного отделения нашей больницы. Но я лежал в кювете.
Иногда я приходил в себя, даже слышал проезжающие мимо колеса. Вдыхал запах выхлопных газов.
Глаза я научился открывать не сразу. Видимо, я лежал на спине, и лицо залило кровью, медленно вытекающей из раны над правой бровью.
Чуть позже пришло осознание, что мне плохо и я пропадаю. Если останусь лежать, то исчезну из списков живых окончательно. Надо бороться, посетила меня светлая мысль. Не сдавайся, Семен!
В следующий раз, когда я пришел в себя, попробовал выбраться на дорогу, но откос был слишком крутым. Я снова потерял сознание.
Потом я очнулся уже лежа на животе, глаза с трудом открылись. Я вспомнил, что наверх в прошлый раз не получилось. Тогда я пополз по низу в сторону дома.
Я уж не помню, сколько раз я пропадал из реальности и возвращался. Сколько раз отчаивался и давал себе слово не сдаваться.
Так я и полз в полубреде. Полз. Отключался. Полз. Отключался. Полз…
Окончательно я очнулся в больнице. По запаху и по жужжанию большой длинной лампы я понял, что нахожусь на родной планете в нашей районной больнице. Я пошевелил ногами. Ура! Я живой и с ногами. Такое приятное ощущение, когда с руками и ногами. Не передать словами.
Поднял руку и увидел грязную с кусочками травы под ногтями родную правую ладонь.
Я понял, что сил у меня нет никаких, рука безвольно упала на койку.
Рядом кто-то плакал.
– Вер, – прошипел я.
– Сенечка, Сенечка, я здесь, – я почувствовал, как жена схватила мою руку и принялась ее целовать. – Как же так? Милый, ты не волнуйся. Все будет хорошо.
– Не плачь, милая, к-хм, – что-то в горле мне мешало говорить в полный голос, я хрипел и шипел. – Я тебя люблю.
– И я, и я, – слезы душили Верку, она схватила мою грязную руку, целовала ее и покрывала слюнявыми поцелуями.
Потом пришли доктора, и меня увезли в операционную.
Меня подлатали. Рана оказалась не слишком глубокая. Обошлось небольшой потерей крови и сотрясением мозга средней тяжести. Хорошо, что гематома не распространилась внутрь черепной коробки. Врачи пообещали, что непоправимых последствий не будет. Через пять дней выписали домой.
Пока я лежал в больнице, ко мне каждый день приходила Вера. На второй день приехали дети. Было так трогательно. Когда бы они еще собрались все вместе. Разве что на моих похоронах. Но это история далекого будущего, надеюсь я.
Верка рассказала, что меня нашли и привезли в больницу наши соседи Пономаревы. Они выехали на рынок в девять часов утра. За это время я успел проползти по лопухам до колхозного стана, вернее до тех построек, которые остались с советских времен от колхозного стана. Они меня подобрали и отвезли в приемное отделение больницы. Потом съездили за ней и отвезли Верку ко мне. Дальнейшая наша общая история известна.
Еще Верка рассказывала, что на протяжении пяти дней ей снились страные сны, будто я пропал неизвестно куда. Она меня искала в моргах и больницах, написала заявление в полицию. Меня не могли найти нигде. И тогда на ее страничку в Одноклассниках стали приходить странные сообщения от меня. Мол, я в больнице, приеду все расскажу, люблю, целую и всякая такая пурга. Сны эти прекратились, как только я вернулся домой.
Я, конечно, рассказал Верке о моих путешествиях. Она мне не поверила. Сказала, что такой у меня травматический шок. Знамо дело, получить удар молотком по голове. Не каждый человек выживет. Можно и умом тронуться. А тебе всего лишь фантастика привиделась.
– В рубашке ты родился, Семен, – Верка прилегла ко мне на диван и обняла. – Хороший мой, я по тебе скучала.
– Да, наверное, ты права, – я вынужденно согласиться под напором неопровержимых доказательств.
Как только смог ходить, я дошел до места происшествия. Облазил кювет и все придорожные кусты. Молотка не нашел. Попросил у соседского паренька металлоискатель, мало ли железка могла лежать под травой или утопла в луже. Искал молоток три дня. И не нашел. Вот так.
Я не знаю, что думать по этому поводу. Молотки судьбы, знамо дело, на дороге не валяются. Специалист, увидев тот инструмент, сразу бы его опознал. В нашем мире тоже много шаманов, но путешествия в другие миры не практикуются. Или мне не повезло. Я предположил, что молоток случайно нашел какой-то прохожий.
Очень хотелось найти тот молоток, и я дал объявление в местной газете, в интернете, затем напечатал на бумажке и повесил у входа в наш сельский магазин, опросил всех соседей и знакомых. Уж не знаю, конечно, что думать, но никто не сознался. Никто не видел молотка. Понятное дело, я расстроился. А кто бы не расстроился? Даже выпил с горя по этому поводу, когда сняли повязку с головы. Тяжело, когда тебе никто не верит и совершенно нет доказательств. Хотя, если разобраться, что дал бы мне ржавый молоток? Обидно до слез.
Через три недели после выписки у меня закончился бюллетень, и я вышел на работу. Искать молотки в траве и страдать, что тебя не понимают стало решительно некогда. Я стал постепенно забывать про все случившееся со мной. Изредка вспоминал о Бенджамине и Махмароне перед сном или глядя в бескрайнее вечернее небо. Но лишь мельком.
Прошло полгода и осенью я слег с сильной простудой. Меня колошматило, лились сопли, и мое бедное тело покрывалось красными пятнами. Температура три дня не опускалась ниже тридцати девяти градусов. На четвертый день, я проснулся в мокрой насквозь пижаме. Температура стабилизировалась, и я вспомнил, что обещал Махамарону написать про него рассказ.
– Нет ничего хуже неоконченных
