Его благородная невеста - Шелли Брэдли

– Я дважды приносил тебе присягу, Генрих. Как только ты призвал меня, я поспешил приехать к тебе. Я сказал тебе правду о своем старом знакомце, из-за чего у меня теперь неспокойно на душе.

На лице короля появилось циничное выражение.

– И что, теперь ты хочешь получить награду за свою доблестную службу? – с усмешкой спросил он.

Арик нервно сжал в кулаки вмиг вспотевшие руки, недоумевая, что же заставило его пойти на такой риск. Впрочем ответ был ему известен: это любовь. И только любовь придаст ему сейчас силы.

– Нет, ваше величество, – ответил он. – Я всего лишь хочу, чтобы вы вернули мне то, что мне принадлежит.

Генрих поднял темную бровь.

– Ты считаешь принадлежащими себе те титулы и земли которые когда-то принадлежали твоему дяде Уорику?

Неожиданно Арика ошеломили слова короля. Когда-то ему не хотелось ничего, кроме обладания властью, полученной от Уорика. А теперь он вдруг подумал о том, сколько же горя многим поколениям его семьи принесла эта наследственная власть, эти титулы.

– Нет, ваше величество, – откашлявшись, сказал он. – Но если вы хотите передать их кому-то, то прошу вас подумать о вдове моего дяди. Она много раз обращалась к Ричарду Плантагенету, но тот не хотел слышать ее просьб.

И опять на лице короля появилось недоверчивое выражение.

– Ты снова удивляешь меня, Невилл, – заметил он.

– Я уже не хочу получать какие-то выгоды от того, что состоял в родстве с Уориком, – сказал Арик. – Меня куда больше волнует будущее Англии и ее народа.

– О чем это ты? – нахмурился Генрих.

– Я бы хотел, чтобы была постепенно, но последовательно ограничена власть знатных семей Англии, – заговорил Арик. – Это нужно для предотвращения войн. Достаточно того, что на троне сидит добрый и справедливый человек. И я буду верно служить тебе, пока ты служишь Англии.

Король долго и внимательно разглядывал его.

– Насколько мне известно, ты как мог противился тому, чтобы служить Ричарду, не хотел участвовать в битвах, и к сражению на Амбиенской равнине тебя практически вынудили, – сказал он наконец. – Это правда, Невилл?

Арик снова сглотнул, его сердце стучало быстрее, чем стучат копыта бегущего галопом коня.

– Да, – кивнул он. – Ричард давно перестал служить Англии по чести и совести.

– Ты в этом уверен?

Вместо обычной боли, которая донимала Арика вот уже больше года, он вдруг ощутил невероятную печаль, которая охватила все его существо, проникла в самую его глубину.

– Мне известно больше, чем я хотел бы знать, – промолвил он в ответ.

Генрих заинтригованно приподнял брови.

– А если я тебя сегодня попрошу встать на мою защиту, ты сделаешь это? – спросил он.

– Я уже сделал это, ваше величество. – И это было правдой.

– Нуда, так и есть, – задумчиво кивнул Генрих. И повторил: – Так и есть…

– При необходимости я готов вновь защищать вас.

– Ты готов в этом поклясться? – спросил Генрих.

Арика разрывали противоречивые чувства: он одновременно испытывал неуверенность и надежду. И все же он утвердительно кивнул.

– Что ж, очень хорошо. Обещаю вернуть вам титулы и земли, лорд Белфорд, – промолвил Генрих.

Арика охватило невероятное облегчение, ему тут же захотелось поскорее уехать из Лондона. Завтра же, нет, сегодня вечером, он отправится в Харидж. Арик уже представил себе Гвинет, вспомнил вкус ее губ, нежность прикосновений…

– Надеюсь, ты будешь верой и правдой служить мне, когда в этом возникнет необходимость, – неожиданно произнес король.

В его голосе слышалась уверенность. Радость охватила Арика.

– Я уверен, что вы будете достойно служить Англии, ваше величество, – вымолвил он.

С этими словами Арик откланялся и ушел. Радость переполняла его, ведь впереди забрезжило счастливое будущее.

После шести ненастных дней путешествия Арик прибыл в Харидж. Солнце только вставало над спящей ржаво-коричневой землей. Впрочем, Арик почти не замечал осенних красот, соскочив на землю с коня, он большими шагами направился в замок. Почуяв хозяина, навстречу ему выбежал Пес. Собака радостно завиляла хвостом.

Арик наклонился, чтобы погладить своего серого мохнатого любимца. Пес сел, яростно стуча хвостом по каменному полу, и несколько раз визгливо тявкнул от счастья.

Выпрямившись, Арик увидел перед собой Гилфорда.

Старик редко демонстрировал ему свое неодобрение. Но на сей раз он это сделал. Его лицо было мрачным как туча. Арик вздрогнул.

– Итак, ты все-таки вернулся? – резким тоном спросил Гилфорд.

Сердце Арика неистово заколотилось в груди. Он был уверен, что старый наставник заставит его вновь завоевывать право быть рядом с Гвинет.

– Да, – кивнул он. – Я приехал за своей женой. Где она?

Пожав плечами, Гилфорд повернулся в сторону большого зала.

– А почему ты считаешь, что она осталась тут с незнакомыми людьми после того, как ты ее покинул?

Арик последовал за учителем в замок, но его колени подгибались. Гвинет уехала? Не-е-ет!

– Я не покидал ее, – промолвил он.

– Ты оставил ее на мое попечение и не собирался возвращаться, – напомнил Гилфорд.

– Черт возьми, Гилфорд, за это время многое изменилось! – воскликнул Арик. – Да, я совершил кое-какие ошибки и признаюсь в них. Только не заставляй меня спорить с тобой, мне ведь и так придется молить жену о прощении.

– Ты решил жить с ней что бы ни случилось?

– Да.

– А если… – на слове «если» Гилфорд сделал ударение, – она примет тебя, как же ты будешь в дальнейшем относиться к политике, к битвам? Какой бы образ жизни ты ни избрал, без битв и политики тебе не обойтись! Если только ты не собираешься увезти Гвинет в свое лесное жилище…

– Нет, так я с ней не поступлю, – промолвил Арик уверенно. Но тут же задумался. – Именно поэтому я не приехал раньше. Дело в том, что на поле брани я встал на сторону короля Генриха…

– Ты перешел на другую сторону? – изумился Гилфорд.

Арик кивнул.

– К этому побудила меня моя совесть, – сказал он. Увидев, что Гилфорд нахмурился, Арик продолжил: – Видишь ли, во время битвы я понял, что испытываю жгучую ненависть к собственному тщеславию и к тому, как король Ричард его использовал.

– Я не…

– Я знаю, что сейчас ты не можешь меня понять, – перебил его Арик, – но скоро я все объясню. А теперь я хотел бы увидеться с женой, если ты не возражаешь.