Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян

…В связи с этим небезынтересно отметить следующее. Во-первых, в начале февраля 1936 г. для участия в траурной церемонии похорон британского короля Георга У в Лондон прибыл маршал Тухачевский. Во время этих мероприятий «стратег» совершенно естественным образом общался с германской военной делегацией, которую возглавлял генерал Герд фон Рунштедт — один из наиболее близких к Гансу фон Секту высших германских офицеров и одновременно близкий друг главнокомандующего сухопутными войсками вермахта генерала Вернера фон Фрича. В состав германской делегации входил и военный атташе Германии в Великобритании полковник Гейр фон Швеппенбург, который поддерживал дружеские отношения с одним из ближайших подельников Тухачевского, военный атташе СССР в Великобритании К. В. Путча. Г. фон Швеппенбург, также как и Рунштедт, принадлежал к кругу германских заговорщиков.

Как собственноручно указывал Тухачевский в своих письменных показаниях следствию, генерал Г. Рунштедт, обратившись к нему, заявил, что ему поручено переговорить с ним по взаимно интересующим вопросам.

А по возвращении в СССР Тухачевский и провел вышеупомянутые стратегические игры. Более того, следует иметь в виду, что и Уборевич тоже к тому времени вернулся из загранкомандировки, в ходе которой напрашивался на приглашение в Германию.

Во-вторых, в период присоединения территорий Западной Украины и Западной Белоруссии к СССР в 1939 г., советскими органами госбезопасности в одной из лъвовских тюрем было захвачено доверенное лицо главы абвера Канариса, бывший штабс-капитан царской армии, граф Александр Сергеевич Нелидов, угодивший в польскую кутузку по обвинению в шпионаже в пользу Германии (что соответствовало действительности) — он был направлен в Польшу с разведывательным заданием лично от Канариса.

Пройдя по контрразведывательным инстанциям, Нелидов, в конце концов, оказался в руках разведки Лубянки. В первой половине 1941 г. блистательные асы советской разведки Василий Зарубин, Зоя Воскресенская и Павел Журавлев «разговорили» Нелидова, и выяснилось следующее.

Александр Сергеевич, оказывается, принимал участие в командно-штабных учениях вермахта на рубеже 1936–1937 гг. и, обладая великолепной памятью и военной эрудицией, в точности изложил всю игру на карте с указанием дислокации германских войск, в т. ч. и по номерам дивизий, количеству вооружений и т. д.

Как вспоминала в своих мемуарах З. Воскресенская, в память ей запали синие стрелы, направленные к границе Белоруссии, на вопрос о смысле которых Нелидов пояснил, что на финальном этапе этих игр Минск предполагалось занять на пятый день после внезапного вторжения германских войск в СССР.

Подчеркиваю, что игры происходили на рубеже 1936–1937 гг., когда у Германии еще не было общей границы с СССР, когда сам вермахт еще мало был похож: на тот, что вторгся в нашу страну 22 июня 1941 г., когда еще сам Гитлер даже не знал, когда он сможет начать войну, что очень хорошо видно по тексту его меморандума об экономической подготовке к войне от 26 августа 1936 г.! И при таких обстоятельствах — такая невероятная прыть?! Пускай еще только на картах…

Когда военные специалисты ознакомились с этими данными, они, естественно, хмыкнули, на что 3. Воскресенская проинформировала их, что один из агентов разведки — ж.д. чиновник в Берлине — получил конкретное предписание главного военного командования Германии прибыть на станцию Минск на пятый день после начала военных действий и приступить к исполнению обязанностей ее начальника (Минск, как известно из истории, пал, правда, на шестой день, что, естественно, не меняет сути дела).

Так вот, чем другим возможно объяснить столь поразительную картографическую прыть германских генералов за пять лет до фактических событий с падением Минска, кроме как передачей нашими заговорщиками соответствующих сведений о том, как и насколько вредительски будет организована оборона на белорусском направлении?! Даром фантастического предвидения герров генералов?! Начисто исключено, даже невзирая на то, что профессионалы они были очень высокого класса!

Зная о том, к каким выводам сами же генералы пришли по итогам этих учений, ничего другого не остается, как прямо признать, что герры генералы прекрасно знали о том, какой «приятный сюрприз» заготовили им их коллеги из РККА.[24]

Стоит ли тогда так возмущаться, что-де едва только война началась, а Сталин опять генералов к стенке поставил, на этот раз Павлова и его помощников?! Ведь тут же выплыл вопрос о связи Павлова с заговором Тухачевского, и не просто выплыл, а именно на фоне данных Нелидова — они ведь были доложены на самый верх.

…А в целом, если отталкиваться хотя бы просто от самого факта хронологических совпадений в связи с вопросом о необходимом для блицкрига плацдарме в Восточной Польше, то получается следующее: Тухачевский утверждал, что создание заговора относится к 1932 году, но именно на этот же год приходится инициативная, лично Тухачевским осуществленная (факт установлен анализом его рукописей) разработка детального плана операции по разгрому Польши. Причем центральное место в этом плане уделено дезорганизации польских войск как раз в Западной Украине и Западной Белоруссии.

Что это значит? Советское правительство заключает с Польшей договор о ненападении и нейтралитете (1932 г.), в Женеве, в феврале 1932 г., открывается Международная конференция по разоружению, у Советского Союза обязательства по международному Парижскому договору о воспрещении войны в качестве орудия национальной политики и средства урегулирования международных споров от 2 7 августа 1928 г. (более известен как Пакт Кэллога — Бриана), а какой-то «наполеончик» разрабатывает план нападения на Польшу?! Ведь никто из высшего советского партийно-государственного руководства ему таких задач не ставил. Ив таком случае, спрашивается, под кого, под какую ситуацию он разработал такой план, если в 1932 г. в Европе шла активная подготовка к возможному нападению на СССР с участием германского рейхсвера, ради чего в Женеве в открытую уравняли Германию в правах на гонку вооружений?! Но что совсем удивительно (однако это тоже факт), что, оказавшись в камере на Лубянке и посмертно самым ничем не обоснованным образом причисленный к «лику гениальных стратегов», Тухачевский начисто отверг в своих собственноручных показаниях именно белорусское направление главного удара Гитлера как «совершенно фантастическое» (подлинные слова Тухачевского).