Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

сделан из сведённой кольчуги, поэтому под вопль рейкса в воздух взметнулось несколько металлических колечек.

«Надо было изучать, чем мы всё это время занимались, тупица…» — подумал Эйрих презрительно.

Если не знать, что илд специально предназначен для разрушения кольчуг, по внешнему виду эта его функция неочевидна, хотя в легионе и готском войске уже все прекрасно знают, как работает диковинный меч Эйриха. Но Сигер не знал, поэтому у него уже почти нет правой руки.

Теперь уже Эйрих взял разбег и с силой толкнул противника щит в щит, после чего продолжил методичное избиение ослабленного и потерянного врага.

Сигер пытался прикрыться щитом, но от него уже начали откалываться длинные щепы, поэтому жить им обоим осталось недолго…

Правой рукой рейкс пользоваться уже не мог, потому что там точно образовался открытый перелом, поэтому смерть уже положила свою костлявую руку ему на плечо.

— Стой!!! Я сдаюсь!!! — неожиданно упал он на колени.

Меч с глухим звуком упал на утоптанную землю, Эйрих отступил на шаг и опустил уже занесённый для удара илд.

— А я думал, что ты умрёшь, как мужчина… — вздохнул он. — Ладно, я пощажу тебя, но при ряде условий. Не примешь их — умрёшь сразу же. Готов слушать?

Рейкс, уже униженный тем, что попытался сохранить свою жизнь, склонил голову.

— Ты откажешься от титула рейкса, что будет занесено в архив Сената, — начал озвучивать свои условия Эйрих. — По завершении ты возьмёшь лишь меч и щит, своих родных, из тех, что пожелают, после чего уберёшься в дальние края, чтобы духу твоего мы больше не учуяли. Тебя это устраивает?

У Сигера не было выбора, поэтому он лишь покорно кивнул.

Так получилось даже лучше, чем в случае убийства. Рейкс оказался слабоват на волю, поэтому решил, что жизнь любой ценой будет получше славной смерти. Это сокрушительный удар по готическому рейксовству как институту власти…

Эйрих вложил так и не отведавший крови илд в ножны, после чего пошёл к себе в шатёр.

— Ты просто оставишь его? — спросил догнавший его отец.

— Живым он ценнее, чем мёртвым, — ответил Эйрих. — Пусть будет хорошим примером, в назидание другим.

/9 ноября 409 года нашей эры, Гуннская держава, в землях покорённых готов/

—… у меня нет на это времени! — выкрикнул Эйрих. — Хотите оставаться под гуннами — оставайтесь!

— Мы не хотим оставаться под гуннами! — выкрикнул ему в ответ старейшина Исульф. — Но твоё предложение неприемлемо! Как это — представительство в Сенате⁈ Что это вообще значит⁈ На каких условиях⁈

— Я тебе уже всё объяснял, но ты не хочешь даже вслушаться! — прорычал Эйрих. — Собрание наших старейшин — Сенат! Ваши старейшины присоединяются к этому собранию как равные! Наравне со всеми участвуют в принятии решений державной важности! Это даже больше власти, чем вы имеете сейчас, при рейксах! Чего тут непонятного-то⁈

Трое суток назад они прибыли в деревни готов, ещё недавно находившихся под игом гуннов. И если с визиготами, чувствующими свою слабость, всё прошло предельно легко, ведь они углядели в объединении возможность усилиться и не пропасть бесследно в бесконечных войнах гуннов, то вот остготы начали учинять проблемы.

Остготов под гуннами много, знать чувствует прекрасную возможность, чтобы выйти из-под гнёта гуннов и проводить независимую политику, но тут неожиданно явились родственники и «освободили их от ига». У них и так всё отлично получалось, без каких-либо активных действий, будто бы само собой.

«Конечно, мать вашу, само собой!» — гневно подумал Эйрих.

Часть старейшин, как выяснил он во время большого пира в честь их прибытия, чувствует свою обязанность перед родичами, поэтому склонны присоединиться к Сенату готского народа, но Эйриху не нужна часть, ему нужны все готы, каких только можно достать в этих степях.

Он сорвал голос, ругаясь с Исульфом, выбранным старейшинами представителем общих интересов, а ведь ещё вылезали старейшины влиянием пожиже, втыкая свои реплики по ходу ожесточённого спора.

— Нам всё понятно, но ты не озвучил никаких условий! — продолжил старейшина играть одну и ту же мелодию.

— Какие ещё условия⁈ — выпучив глаза, выкрикнул Эйрих. — Вам предлагается власть, что не снилась вашим отцам! Вам предлагается честь, что не грезилась вашим дедам! Мы предлагаем вам присоединиться к грандиозной силе, что скоро сокрушит западных римлян и займёт их место! Этого мало⁈

В бражном доме, практически копирующем бражный дом, стоявший в родной деревене Эйриха, повисла пауза. Присутствующие во время спора старейшины задумались. Зевта, сидящий рядом с Эйрихом, довольно улыбался. Он редко видел, как сын теряет самообладание, поэтому наслаждался зрелищем с полным вниманием.

«Если два дня трепать человека тупыми вопросами — кто выдержит⁈» — подумал Эйрих озлобленно.

— А какие будут привилегии для нас? — нарушил тишину старейшина, известный под именем Лиутрод.

Эйрих против своей воли положил руку на пустой пояс, где раньше висели ножны.

— Послушайте, почтенные старцы, — вступил в дебаты консул Зевта. — Привилегии — это то, что вы можете получить в ходе заседаний Сената. Сами будете спорить с остальными и выбивать из них блага для своих родов…

— Да они там все заодно! — выкрикнул неизвестный старейшина.

Вот теперь повисла по-настоящему глубокая пауза. Эйрих и Зевта переглянулись.

— Пхах! — не выдержал отец. — Хах-ха-хах!

— Ха-ха-ха!!! — невольно рассмеялся Эйрих. — Сенаторы — заодно!!! Ах-ха-ха!!!

Дружинники из избранной сотни, присутствующие в составе общей охраны бражного дома, поддержали их смех.

— Чего смешного он сказал? — недоуменно спросил Исульф.

— Кхм-кхм… Почтенные старейшины… — отсмеявшись, вытер навернувшиеся слёзы Эйрих. — Вы можете не принимать наше предложение, пока что, но всеми родами пойти с нами во Фракию. Хотя бы для того, чтобы спастись от гуннов, которые в любой момент могут попытаться вернуть над вами власть…

— Так, — кивнул Исульф. — И?

— А уже там, на правах радушно принятых гостей, попробовать принять участие в любом заседании Сената, как наблюдатели, — продолжил Эйрих. — Одного заседания вам хватит, чтобы удостовериться, что слова почтенного старейшины, имени которого я не знаю, не имеют под собой никаких оснований.

— Клянусь, всё так и есть! — заверил старейшину Зевта. — Господь Бог свидетель — это будет лучшим способом удостовериться, что мы говорим правду.

— Что ж… — изрёк Исульф, задумчиво поглаживая седую бороду. — Нам нужно посовещаться, чтобы принять решение.

— Ответ нам нужен до конца сегодняшнего дня, — произнёс консул. — Завтра мы начнём сборы в обратный путь и лучше заранее знать, сколько людей отправятся с нами.

Примечания:

1 — Почта монголов — при Чингисхане некая предтеча почтовой службы была, но она представляла собой нечто, сильно похожее на то, что было представлено во второй главе этого произведения. То есть всадник херачит на большое расстояние, пользуясь сменными лошадками, а также предъявляя «ксиву», то есть пайзу, согласно которой любые воины Чингисхана должны немедленно предоставлять ему транспортное средство по запросу. А вот при Угэдэе, втором хане Монгольской империи, был сформирован настоящий мегадэт дип имерсив хай-тек инновэйшн, называемый уртонной почтой. Уртон — это станция, где содержится табун быстрых лошадей, а также сидит уртонный смотритель с коллективом помощников. Болтают, что гонец, если прям, аж трисёт, важно доставить сообщение, был способен преодолеть до двухсот километров в сутки, оставляя полудохлых лошадей на уртонах. Идеологическим продолжателем уртонной почты стала ямская гоньба, появившаяся на территории современной России где-то в XIII веке, во времена монголо-татарского ига. Ямщики, станционные смотрители — всё это было актуально даже во времена А. С. Пушкина, а это, на минуточку, вторая четверть XIX века. До появления внятной системы телеграфного сообщения, ямская гоньба была беспрецедентно эффективной системой передачи писем и бандеролек. Касательно неё можно было сказать «не имеет аналогов», не привнося в эти слова ни капли сарказма.

Глава двадцать восьмая. Non sibi sed patriae

/16 декабря 409 года нашей эры, Восточная Римская империя, диоцез Фракия/

— Первая центурия шестой когорты — три шага вперёд! — скомандовал Эйрих.

Четырнадцать легионеров вышли из общего строя и синхронно стукнули себя по нагрудникам.