Пожиратель Душ - Антон Орлов

Донат угрюмо поинтересовался: как он думает, откуда у оборотней деньги?

А хозяин на это: не мое дело, откуда; я не обязан у каждого клиента декларацию о доходах спрашивать, в Ганжебде отродясь не бывало таких порядков. Нечего дразнить местный народ, да еще и банки с отрезанными головами в гостиничной кладовке держать, поэтому возмещайте убытки, господа хорошие, и после уматывайте. А не заплатите, так я потолкую с людьми и всю Ганжебду против вас подниму, не уйдете отсюда живыми!

Ксават вмешался и тоже поругался с хозяином. Перекричал его, но пристыдить не смог. А потом Донат заявил, что господин Ревернух должен взять расходы на себя – ежели, конечно, хочет, чтобы они с Келхаром и дальше охраняли его от Короля Сорегдийских гор.

Деваться некуда, срань собачья, пришлось раскошелиться. Хорошо, что так и не собрался отдать помощникам ихнее жалование за последние месяцы – словно чувствовал, что эти деньги самому понадобятся.

Да только зря он уступил. Позже, когда переселились из гостиницы в тесную дощатую хибару в донельзя загаженном переулке, выяснилось, что Короля Сорегдийских гор давно уже след простыл из Ганжебды, и Клетчаб Луджереф, стало быть, получил отсрочку, можно передохнуть. По результатам ворожбы, Сорегдийская тварь находится далеко, аж на юго-западе Шанбарской низменности.

– Выходит, он прошел окаянное болото из конца в конец? – недоверчиво переспросил Ксават. – И до сих пор жив? Разве это возможно, если он не из местных?

– Не имеет значения, – мрачно возразил Донат. – Чары тварей на тварь не действуют.

– Срань собачья! Почему вы только сейчас об этом узнали?! Охотники, называется!

Тут уж Ревернух отвел душу, обругал Доната и Келхара, а те в ответ сдержанно огрызались. Перепалка не прекращалась, пока собирались в путь, пока грузили в машину уцелевшие после ночного налета банки с головами, пока меняли колеса (кто-то изрезал шины охотничьего внедорожника, наверняка проделки тварей!), пока петляли по грязным и вонючим, как сточные канавы, ганжебдийским улицам, постепенно погружавшимся в зеленовато-сиреневое сумеречное марево.

Когда прибыли в Эвду, Ксават несколько часов кряду распекал Вилена с Элизой – они без него бездельничали, порученную работу не выполнили.

И по дороге в западные края, где, по расчетам Пеларчи, должен вскорости объявиться Сорегдийский оборотень, он не переставал ругать и тех, и других, потому и сорвал голос. Пострадал, как говорят иммигранты, за свою активную жизненную позицию.

Столб торчал посреди болота, будто экзотическое растение в черно-красную полоску. Ник не сразу понял, что это, но потом заметил еще и гать, полускрытую высокой травой.

– Приехали, – объявил Дэлги.

Ага, если только через полчаса не окажется, что они сделали круг и вернулись обратно к Ганжебде!

Ник высказал эту догадку вслух, когда Дэлги начал расплетать петли на боках у Спиридона: может, не отпускать транспорт, пока не выяснится, куда именно приехали?

– Если нас увидят с лугурдом, примут за оборотней, – не прекращая своего занятия, флегматично произнес Дэлги. – Народ здесь подозрительный, все боятся болотных тварей. Видишь знак на столбе? И не вздумай проболтаться, откуда мы, все равно не поверят. Мы из Слакшата, охотились на суюров, понял? Когда кого-нибудь встретим, ты помалкивай, заговаривать им зубы буду я.

Он извлек со дна сумки дробовик в брезентовом чехле и по дороге настрелял полдюжины суюров – птиц, похожих на уток, с плоскими желтыми клювами и пестрыми хохолками. Ни разу не промазал.

Ружье стреляет – значит, они все-таки выбрались из Шанбара!

Гать привела к изгороди, опутанной колючей проволокой, с крепкими воротами, возле которых дежурили двое вооруженных мужчин. Пожилые, кряжистые, хмурые. Дэлги поделился с ними суюрами и рассказал, что они с Ником охотились на болоте, сошли с гати и заблудились; два дня плутали, уже не чаяли выбраться, и вдруг удача – набрели на столб!

Ник про себя отметил, как изменилась его речь: он говорил так же, как сторожа – хрипловато и сурово, не слишком грамотно, рублеными фразами. Зато общий язык с ними нашел быстро, мужчины не усомнились в его правдивости, даже угостили обоих горячим сладким чаем. Главное, что сладким… Во время путешествия Дэлги и Ник не позволяли себе такой роскоши, экономили сахар для Спиридона.

– А тварей не встретили? – спросил один из сторожей.

– Не, – ухмыльнулся Дэлги. – Мечи вон взяли. Думали, встретим кого, так порубим. Ниче, никто не попался…

– Ага, тут недавно такие же умные, как вы, ходили с мечами, – проворчал второй, заботливо подливая чаю молчавшему Нику. – Еще в том месяце. Встретили одного из Паштары, а он был с придурью мужик, грязный весь. Решили – оборотень, и зарубили его. Теперь идет разбирательство, судить их будут.

– Мы бы первые не полезли. Не дураки.

– А парнишка что такой пришибленный? – сторож кивнул на Ника.

– Не отошел еще. Мы же думали, хана, совсем заблудились. Он непривычный к нашей жизни, из иммигрантов. До деревни далеко? Нам бы где помыться, я заплачу.

– Три с половиной шакра, засветло дойдете. Гостиницы там нету, идите к моей сестре. У нее баня, а то воняет от вас. Зовут ее Биллойг Тякарчи, двухэтажный дом в Южном переулке, крыша с новой розовой черепицей. Вас там хорошо примут и денег не возьмут, – сторож доверительно понизил голос. – Сестра недавно дочку замуж выдала. И парень, и девка иллихейцы без примесей. Теперь вот дите завести хотят, а жрецы сказали – нельзя. Они уж и в город собирались ехать за иммигрантом… Такое вот дело. Мальчишка-то, говоришь, иммигрант?

– Ну, – подтвердил Дэлги. – Из Окаянного мира, два с половиной года у нас.

– Вот и идите к моей сестре, уж там вам обрадуются!

За время болотной эпопеи Ник отвык от пеших прогулок. Быстрая ходьба по грунтовой дороге его и взбодрила, и опьянила. Вокруг – субтропическая лесостепь, цветы, деревья с пышными желтовато-зелеными и лилово-зелеными кронами. С неба, ярко-голубого, не затянутого больше пеленой болотных испарений, льется солнечный свет.

Дэлги выбросил свою залатанную куртку, грязную трикотажную фуфайку тоже стянул и отшвырнул в кусты.

– Чего ждешь, раздевайся, – посоветовал он Нику. – И то будет приличней, чем в этом тряпье.

– У меня же кулон.

– У тебя еще и телохранитель.

Это резонно… По пояс обнаженный, Дэлги казался еще более опасным, чем одетый. Атлетический торс, внушающие трепет мускулы, в придачу пара ножей, меч, дробовик.

Ник тоже разделся до пояса, но не стал делать широких жестов и разбрасываться одеждой. Свернул, запихнул в сумку. Лучше постирать. Денег у него не было ни гроша.

Мерцающий темно-красный рубин покачивался на цепочке в такт шагам. Заинькины недоброжелатели вряд ли догадываются, где сейчас курьер с кулоном.