Пожиратель Душ - Антон Орлов

– Не стискивай так рукоятку, – поглядев на его руку, спокойно посоветовал Дэлги. – Аж костяшки побелели, куда это годится? Меч надо держать крепко, но не до судорог в кисти. Кто-то их слопал, это факт. А перед этим пойла своего крышеломного нажрались, чего нельзя было делать. Там еще пустых фляжек четыре штуки… Идем.

Заледеневшие нервы начали оттаивать, лишь когда Спиридон отбежал на порядочное расстояние от лесной опушки с выморочной стоянкой. Хотя, если подумать, разницы никакой, здесь повсюду опасно.

После этой находки у Ника вошло в привычку обращать побольше внимания на окружающие звуки. Во время очередной остановки на обед, услышав за кустарником с розовыми цветами-стрелками хриплые стоны, он вскочил первый… Нет, все-таки не первый. Когда он встрепенулся, Дэлги еще рылся в сумке с приправами, а когда оказался на ногах, тот уже стоял и держал меч. Дэлги опередил его, как всегда, и при этом даже свои мешочки и склянки не рассыпал.

Ник тоже достал из ножен меч. Не стискивать рукоятку, все делать правильно, как учили…

Обогнув кусты, Дэлги остановился, рассматривая что-то, не видное Нику за высокой травой.

– Переносим барахло! – бросил он, оглянувшись. – Шагов на двадцать, этого хватит. Оно ползет по прямой и сворачивать не собирается. Расслабься, ничего страшного.

– Что – оно? – спросил Ник.

– Оборотень, который не успел вернуться домой.

Дэлги затоптал только что разожженный костер, в десятке метров от него развел новый. Как ни в чем не бывало приладил вертел с тушкой добытого утром грызуна.

В кустах негромко, с завываниями, стонали, потом оттуда начало что-то выдвигаться. Странной формы голова (вытянутый череп, не прикрытая кожей кость), и за ней тянется, вихляясь, длинное туловище. С обеих сторон торчит множество хилых ручек, похожих на человеческие или, скорее, на кукольные; одни волочатся, словно перебитые, другие конвульсивно хватаются за землю, за торчащие из нее пучки травы.

Существо двигалось отчаянными рывками, но медленно, как будто у него почти не осталось сил. На белесой коже багровели нарывы и гноились раны. Некоторые из «ручек» заканчивались не пятипалыми кистями, а клешнями с тонкими, как иглы, шипами, но выглядели эти клешни болезненно хрупкими, и половина из них была раздавлена.

Ник снова вцепился в рукоятку меча.

– Если я сказал – расслабься, можешь расслабиться, – поглядев на него, произнес Дэлги. – Когда надо будет бояться, предупрежу. Или ты хочешь его убить?

– Н-нет, – выдавил Ник испуганно.

– Тогда оставь меч в покое и сядь. Твари этой несчастной не до тебя, она и рада бы с нами не встречаться… Проползет мимо, и будем обедать.

Существо уже полностью выбралось из кустарника. Хилое израненное тело, в длину около четырех метров, заканчивалось окровавленным обрубком – словно раньше был еще и хвост, но его оторвали или отгрызли.

Костяная голова с карикатурным человеческим личиком и бледными слезящимися глазами навыкате. Под полупрозрачной кожей на спине проступают набухшие узловатые сосуды. Из перекошенного безгубого рта вырываются хрипы и стоны.

Ник отвернулся.

– Что с ним случилось?

– Не успел вернуться домой до истечения урочного времени. Такая метаморфоза происходит с каждым оборотнем, который опоздает.

– И… – похолодевший Ник не смог выговорить имя.

– И с ней тоже, если она однажды не успеет. С кем угодно. Поэтому возвращаться в свои владения оборотни должны вовремя.

– Что с ним будет дальше?

Судя по звукам, истерзанное жутковатое существо ползло через поляну, но Ник не смел повернуть голову. Сидел, глядя прямо перед собой.

– Скорее всего, или свалится замертво, или его съедят. Но если ему очень-очень повезет, он доберется домой и тогда сможет принять свой истинный облик. Мизерная вероятность… но все-таки она есть, иначе я бы его прикончил из соображений милосердия, – Дэлги говорил задумчиво и невесело, таким Ник его еще не видел. – Представляешь, я, такой добрый, убью его, чтобы понапрасну не мучился, а его территория – вон за тем лесочком, и ему всего-то полшакра оставалось проползти! Он ведь на что-то надеется, раз ползет… Так что лучше его не трогать.

Ни отвращения, ни неприязни. Дэлги, похоже, искренне сочувствовал попавшему в переделку монстру. Немного странная для иллихейца реакция… Если бы такое случилось с Люссойг, Нику тоже стало бы ее жалко, но это ведь не Люссойг.

– Может, он вообще не в ту сторону направляется?

– Двигается он, куда надо, – сострадание к стенающей твари, которая медленно, пядь за пядью, тащилась вперед, не мешало Дэлги следить за мясом на вертеле. – Видишь ли, оборотень всегда знает, в какой стороне его дом. Базовый инстинкт. Он это чувствует и ошибиться не может. В старину, когда еще не изобрели навигационные приборы, их использовали мореплаватели.

– Каким образом?

– Охотники ловили оборотня живьем и после истечения срока продавали морякам. В этом состоянии оборотни беспомощны и физически очень слабы, хотя выглядят так, что впечатлительных зрителей вроде тебя бросает в дрожь. Кстати, хватит дрожать. Ты лучше представь, ему-то каково ползти мимо людей! Ну и вот, моряки брали такого бедолагу на корабль, и он был у них вместо компаса, пока не издыхал. Он чувствовал, где находится родной берег, и его постоянно тянуло смотреть и двигаться в ту сторону. По этой же причине болотные твари, которые отправляются гулять в Ганжебду, не рискуют на обратном пути заблудиться: они идут на свет своих собственных маяков, для всех остальных незримый. У оборотней никаких проблем с ориентацией в пространстве, даже в таком плачевном состоянии.

Существо, наконец, уползло, с трудом волоча по земле свое тяжелое вялое тело, скрылось среди высокой травы, но стоны еще долго были слышны.

Ник не мог есть, аппетит отшибло. Через силу разжевал и проглотил несколько небольших кусочков, и то лишь потому, что Дэлги пригрозил покормить его с ложки.

Когда они прятались под деревьями от ливня, заставившего болото бурлить и всхлипывать, снова зашла речь о тварях.

– Иллихейцам, да и всем людям нашего мира, несказанно повезло, что существуют твари. Иначе здесь было бы, как у вас.

– Но у нас тварей нет, и поэтому жизнь более безопасная, – растерялся Ник. – А здесь они могут кого угодно съесть, хоть на природе, хоть в городе.

– Ну, разве что… – Дэлги пренебрежительно прищурился, отбросив назад намокшие пряди. – Сожрать человека и у вас могут, не в прямом, так в переносном смысле. Не буду ссылаться на факты из твоей биографии… Зато, что такое геноцид, здесь никто не знает. Раньше, до Империи, когда шли войны между королевствами и княжествами, сражались армии, а мирное население не истребляли, как оно практикуется на вашей Земле. Грабили и насиловали – это само собой, но не убивали. У нас не бывает погромов из-за национальной розни, и вообще взаимоотношения между представителями разных этносов более терпимые. Можешь судить об этом хотя бы по своему личному опыту. Тебе часто приходилось сталкиваться с грубой дискриминацией? Ты иммигрант, у тебя чужой акцент и странноватые предрассудки, но для иллихейцев главное то, что ты – человек. В учебниках написано, это потому, что мы культурней, но там нет объяснений, с чего мы стали такими культурными. Все дело в тварях.