Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

Огромной змеей поползла торжественная процессия в сторону монастыря, расположенного в восьми километрах от города. Знатные люди, облаченные в свои лучшие наряды и окруженные слугами, ехали верхом на роскошных скакунах, и только самого правителя несли в паланкине. Четверо верховных наставников Дрепуна со свитой поджидали божественного гостя у главных ворот монастыря, чтобы проводить его к чудесному дворцу. Это посещение – величайшее событие в жизни монахов монастыря-города, потому что практически никому из десяти тысяч его обитателей не удается видеть такое дважды в жизни.

Я в тот день тоже отправился верхом в Дрепун, потому что среди тамошних монахов у меня было несколько друзей, которые пригласили меня пожить у них во время торжеств. А мне всегда хотелось поближе познакомиться с одним из таких монастырей-городов. До сих пор мне доводилось только, как и другим паломникам, бросить быстрый взгляд на его храмы и сады.

Друзья провели меня к одному из множества совершенно одинаковых каменных домов – там мне для ночлега была приготовлена спартанского вида комната. Монах Пема, готовившийся вскоре сдать выпускные экзамены и уже сам имевший учеников, стал моим гидом по монастырю-городу и подробно рассказал о том, как все организовано и где что находится. Сравнить это с какими-либо привычными нам постройками никак нельзя. За стенами монастыря время будто замерло тысячу лет назад. Ничто не напоминает о том, что на дворе двадцатый век. Толстым серым стенам домов, кажется, не одна тысяча лет, и в них глубоко въелся отвратительный запах прогорклого масла и немытых тел.

В каждом из этих каменных домов, разделенных на крохотные кельи, проживало от пятидесяти до шестидесяти человек. На каждом этаже имелось по кухне. Обильная еда – единственное доступное монахам удовольствие. Впрочем, у самых умных и прилежных есть еще перспектива достичь однажды высокого положения. В остальном монахи живут совсем по-спартански. Личной собственности у них нет, если не считать масляной лампы, картинки на религиозную тему и шкатулочки с амулетом. Простая койка – вот и весь монашеский уют. Абсолютное послушание – обязательное условие монашеской жизни. Учиться в монастырь мальчиков посылают в еще нежном возрасте и тут же по прибытии облачают в красную рясу – эту одежду они носят всю жизнь. В первые годы ученик должен исполнять самую грязную работу и прислуживать своему учителю. Если мальчик проявляет ум и сообразительность, его учат читать и писать, он начинает обучение и его допускают до экзаменов. Но лишь немногим удается преодолеть все ступени обучения, большинство всю жизнь остается слугами. Избранные, которые после тридцати или сорока лет учебы настолько хорошо знают учение Будды, что их допускают до выпускных экзаменов, – наперечет. Они получают шанс подняться до самых высоких церковных должностей. Монастыри одновременно представляют собой религиозные университеты, школы, где можно выучиться всем чисто церковным специальностям, а чтобы стать монахом-чиновником и участвовать в общественной жизни, надо обучаться в школе цедрунов в Потале.

Раз в год в храмах Лхасы проходят открытые испытания для учеников монастырских школ. До этого испытания допускаются всего двадцать два кандидата со всей страны. После долгой дискуссии под руководством личного учителя Далай-ламы пять лучших получают высший ранг. Остальные становятся учителями и настоятелями небольших монастырей. Тот, кто признается лучшим во время испытаний в главном лхасском храме, может либо стать отшельником и посвятить жизнь исключительно религии, либо избрать общественное поприще и, возможно, однажды сделаться регентом. Впрочем, это скорее исключительный случай, потому что этот высокий пост, как правило, занимает лама-перевоплощенец, но в принципе он открыт и для людей из народа – не знатных и не признанных живыми буддами. Последний раз на этом посту оказался именно обычный человек в 1910 году, когда Далай-лама XIII бежал от нашествия китайцев в Индию и назначил заместителя на время своего отсутствия.[76] Но путь к такой почетной должности очень долог: сначала нужно прожить много лет в монастыре, и даже допуск к публичным испытаниям еще ничего не значит.

Десять тысяч монахов, живущих в Дрепуне, разделены на несколько групп, у каждой из которых есть собственный храм для собраний и сад. Там они проводят первые часы дня в общих молитвах, получают из общей кухни чай с маслом и суп и только после полудня возвращаются в свои дома к настоящим занятиям. Несмотря на это, у них остается еще достаточно времени, чтобы прогуливаться, вместе играть в безобидные игры или готовить себе еду. Монахи получают провизию из своих родных округов и уже поэтому стараются объединяться в группы по географическому принципу. Так, есть дома, в которых живут только монголы, или непальцы, или ученики из какого-то одного города, например Шигаце.

Внутри монастыря нельзя убивать никакое живое существо, но холодный климат все же требует наличия мясной пищи в рационе, поэтому родные округа присылают монахам вяленое ячье мясо, а свежее мясо иногда покупают в какой-нибудь близлежащей деревне.

Кроме бесплатного питания и проживания, монахи получают небольшие карманные деньги из подарков правительства и пожертвований паломников. Но у особо даровитых монахов всегда есть меценаты из числа аристократов или богатых торговцев. Впрочем, и сама церковь владеет огромными богатствами: ей принадлежит бо́льшая часть земельных угодий, доходы от использования которых стекаются в монастыри. При каждом монастыре есть и собственные торговцы, которые обеспечивают поставки всего необходимого. На содержание монастырей уходят огромные, совершенно невероятные суммы. Однажды я помогал одному монаху-чиновнику, своему приятелю, подсчитывать расходы – ему нужно было подсчитать, во сколько обошелся новогодний месяц, который все монахи проводят в Лхасе. За это время они израсходовали три тысячи килограммов государственного чая и пятьдесят тысяч килограммов масла, а кроме того, из пожертвований им было роздано на карманные расходы больше полумиллиона марок.

Надо сказать, что облаченные в красные одежды существа далеко не всегда мягкие и образованные братья. Наоборот, большинство монахов грубы и настолько бесчувственны, что дисциплинировать их не под силу даже плетке. Самые суровые ребята вступают в неофициальную, но и не запрещенную организацию монахов-солдат доб-доб.[77] Они носят на руках красные повязки и мажут лица сажей, чтобы выглядеть устрашающе. На поясе у них висит огромный ключ, который в зависимости от ситуации можно использовать как кастет или как метательное оружие. Нередко в карманах они носят еще и острые сапожные ножи. Многие из них пользуются дурной славой буянов. Даже в самой их походке сквозит дерзость, а их задиристость всем известна, так что люди стараются не раздражать воинственных братьев. Позже из рядов этой организации был составлен добровольческий батальон для борьбы с китайскими коммунистами, прославившийся своим бесстрашием. Но и в мирное время эти парни находили достаточно способов дать выход излишкам силы: доб-доб из разных крупных монастырей постоянно враждуют между собой. В своей безобидной части это противостояние выливается в легкоатлетические соревнования между командами монастырей Сэра и Дрепун. К ним подходят очень серьезно и много тренируются, стремясь показать лучший результат. В день соревнования все доб-доб двух монастырей собираются на отведенной для этого площадке и громкими криками приветствуют свои команды. Спортсмены скидывают одежду и остаются в расшитых бубенчиками набедренных повязках. Начинаются собственно состязания: бег, метание камня и своего рода прыжки в длину и в глубину. Для этого последнего упражнения используют огромную, глубиной в несколько метров, канаву. Участники соревнования прыгают с некоего подобия трамплина, пролетают пятнадцать-двадцать метров и приземляются в канаву. Представители Дрепуна и Сэра прыгают по очереди, причем учитывают только разницу между их результатами. Побеждает обычно Дрепун: этот монастырь пользуется поддержкой государства и за счет своей величины имеет возможность выбрать для соревнований лучших спортсменов.