Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

Южные побережья океана были гораздо более доступными и разнообразными. Там, где лед выходил к подножию Большого Уступа, было несколько регионов столовых гор и мелких холмов, которые теперь превратились в морские архипелаги. Их береговые линии, как и у главного материка, представляли собой скопления морских скал, утесов, кратерных бухт, фьордов, борозд и длинных ровных гряд. Вода в двух южных заливах хорошенько подтаяла подо льдом, а летом это наблюдалось и на поверхности. Залив Хриса, пожалуй, имел самую драматичную береговую линию из всех: в него, частично заполненного льдом, впадало восемь крупных каналов прорыва и по мере его таяния все они превращались в фьорды с крутыми стенами. На южной стороне залива четыре из этих каналов переплетались, образовывая группу крупных островов из обрывистых скал и создавая таким образом самый впечатляющий морской пейзаж планеты.

И над всеми этими водами каждый день летали стаи птиц. По воздуху плыли облака, гонимые ветром, они покрывались белыми и красными пятнами, когда на них падали свои же тени. По талой воде дрейфовали айсберги, разбиваясь о берега. Бури с ужасающей силой обрушивались на Большой Уступ, меча в скалы град и молнии. Всего береговая линия на Марсе составляла приблизительно сорок тысяч километров. И при быстром замерзании и оттепели на протяжении дней и времен года, под непрерывным действием ветра, каждый сантиметр этого побережья словно оживал.

По окончании конгресса Надя планировала сразу же покинуть гору Павлина. Ее тошнило от грызни на складах, от всех этих пререканий и политики, от насилия и угрозы насилия, от революции, саботажа, конституции, лифта, Земли и угрозы войны. Земля и смерть – вот в чем была суть горы Павлина со всеми ее павлинами, которые прихорашивались, бахвалились и кричали: «Я, я, я!» Это было последнее место на Марсе, где Надя хотела бы быть.

Ей не терпелось убраться с этой горы и вдохнуть свежего воздуха. Она хотела заняться реальной работой, строить своими девятью пальцами, спиной и умом, строить все и вся, не только здания – хотя это, конечно, тоже было замечательно, – но и, например, воздух и почву, которые были частью нового для нее проекта – простого терраформирования как оно есть. С тех пор как она впервые прогулялась на открытом воздухе в кратере Дю Мартерея, в одной защитной маске с CO2, одержимость Сакса наконец обрела для нее смысл. Она почувствовала в себе готовность присоединиться с нему и остальным участникам проекта с таким рвением, как никогда прежде, – сейчас, когда удаление зеркал с орбиты привело к долгой зиме и угрожало наступлением полноценного ледникового периода. Строить воздух, строить почву, сдвигать воду, вводить растений и животных – все это звучало для нее завораживающе. И, конечно, ее так же манило и более традиционное строительство. Когда новое Северное море растает и установится его береговая линия, повсюду появятся города-порты, целые десятки, и в каждом будут пристани и набережные, каналы и доки, а также те городские районы, что будут возвышаться на холмах. На более значительной высоте должны появиться новые шатровые города и крытые каньоны. Ходили даже разговоры о том, чтобы накрыть некоторые из крупных кальдер, запустить канатную дорогу между тремя большими вулканами, построить мост через пролив на юге Элизия, заселить полярный остров. Кроме того, сейчас появлялись новые подходы в жилищном строительстве, дома и строения планировалось выращивать прямо из специально созданных деревьев, так же, как Хироко использовала бамбук, но теперь в бо́льших масштабах. Да, строителю, готовому изучить эти технические новинки, предстояла тысяча лет работы над прекрасными проектами. Мечты сбывались.

К ней подошла небольшая группа людей, заявив, что они занимаются подбором кандидатов в первый исполнительный совет нового мирового правительства.

Надя пристально на них посмотрела. Она видела в их важности медленно срабатывающую ловушку и постаралась как можно скорее сбежать, пока та не захлопнулась.

– Кандидатов много, – ответила она. – Достойных людей раз в десять больше, чем мест в совете.

– Да, – согласились они. – Но мы хотели бы узнать, не рассматривали ли вы такую возможность для себя?

– Нет, – сказала она.

Арт ухмыльнулся, но она, заметив это, обеспокоилась.

– Я хочу заниматься строительством, – решительно заявила Надя.

– Это бы тебе не помешало, – сказал Арт. – Работа в совете рассчитана на неполную занятость.

– Черта с два!

– Нет, правда.

Понятие гражданского права и в самом деле было прописано в новой конституции и действовало везде – от мирового законодательного собрания до судов и местных властей в куполах. И предположительно бо́льшую часть этой работы люди должны были выполнять, работая по совместительству. Однако Надя была совершенно уверена, что исполнительный совет к этой категории не относился.

– Разве члены исполнительного совета не должны избираться из законодательного собрания? – спросила она.

– Нет, избираться законодательным собранием, – радостно поправили ее. – Как правило, они будут избирать своих товарищей из собрания, но это не обязательно.

– Значит, у вас в конституции ошибка! – сказала Надя. – Хорошо, что вы так быстро ее заметили. Ограничьте круг кандидатов до членов собрания и здорово облегчите себе работу. И все равно у вас останется множество достойных людей.

Но они стояли на своем. Они приходили снова и снова, в разных составах, но Надя продолжала избегать их ловушки. Наконец, они стали ее умолять. Вся их маленькая делегация. Это был важнейший момент для нового правительства, им нужен был совет, которому все могли бы доверять, такой, с чего бы все началось, и так далее. Сенат был избран, дума созвана. И теперь обе палаты избирали семерых членов исполнительного совета. Среди кандидатов упоминались Михаил, Зейк, Питер, Марина, Эцу, Нанао, Ариадна, Мэриан, Иришка, Антар, Рашид, Джеки, Шарлотта, четверо послов на Землю и еще несколько человек, с которыми Надя впервые познакомилась на складе.

– Много достойных людей, – напомнила им Надя. У этой революции было много лидеров.

Но они снова и снова повторяли ей, что народ не удовлетворен этим списком. Они привыкли к ней как к центру сил, что во время конгресса, что в революцию, что до этого, в Дорсе Бревиа, да и в годы подполья и вообще с самого начала. Народ хотел, чтобы она заняла место в совете и оказывала там на всех умиротворяющее воздействие, стала его рассудительностью и непритязательностью…

– Пошли вон! – воскликнула она, вдруг разъярившись, сама не зная отчего. Увидев ее гнев, они обеспокоились и опечалились. – Я подумаю, – добавила она, чтобы те смогли сдвинуться с места.

Наконец, с ней остались только Арт и Шарлотта, с серьезными лицами делая вид, словно они ко всему этому не имели никакого отношения.

– Похоже, они очень хотят, чтобы ты вошла в совет, – проговорил Арт.

– Да заткнись ты.

– Но это так. Им нужен кто-то, кому они могут доверять.