Троцкий и заговор в Красной Ставке - Сергей Войтиков

Как установила З.Л. Серебрякова, к осени 1919 г. положение на Южном фронте продолжало катастрофически ухудшаться. 6 сентября Троцкий, Лашевич и Серебряков телеграфировали в ЦК и сообщили по прямому проводу Ленину: «Опасность прорыва фронта на участке Курск — Воронеж становится очевидной… Центр тяжести борьбы на Южном фронте всецело перешел на Курско-Воронежское направление, где резервов нет». Они предложили экстренные меры борьбы, считая необходимым перенести главный удар по войскам Деникина на Центральное направление. Это означало изменение ранее принятого плана, разработанного С.С. Каменевым, в соответствии с которым основные действия предусматривалось развернуть в направлении Царицына. Первоначально Ленин не счел целесообразным менять существующий план. Однако в протоколах заседаний Политбюро ЦК от 6 и 11 сентября нет критики или неодобрений предложения Троцкого, Лашевича и Серебрякова, а 21 сентября ЦК принял ряд решений, по которому фактически принимался план Троцкого и его коллег по нанесению контрудара войскам Деникина[652]. Лев Троцкий снова входил в права наркома по военным делам.

Сам Главком Вацетис связывал свои отставку и арест со стратегическими разногласиями в большевистском руководстве. Причины своей замены Каменевым Иоаким Вацетис 16 декабря 1919 г. охарактеризовал как «чрезвычайно веские в том виде, в каковом они были представлены Правительству». Член Президиума ВЦИК В.А. Аванесов сразу после ареста заявил Вацетису, что его не подозревают «в контрреволюционности или заговоре, или в состоянии какой-либо противоправительственной организации». Вацетис, по его словам, представил, что «где-то в недрах состоялась новая перегруппировка сил, которая выбросила на мое место новое лицо, каковым лицом, вероятно, выставлялись другие задачи, в корне расходящиеся с теми задачами, преследовать разрешение которых стремился я». Официальное заявление Смилги Вацетис проанализировал по частям:

1) Главком оказался не на высоте положения, Вацетис не хотел наступать на Востоке и не использовал тем самым победы на Волге, в то время как Каменев совершенно справедливо стоял за наступление на Востоке. Это заявление Ивара Смилги, по словам Вацетиса, «грешит отсутствием правдивости, так как именно я (Вацетис. — С.В.) предписал командующему Восточным фронтом форсировать действия против Колчака и разгромить его не позже средины августа; командующий же Восточным фронтом в то время доказывал, что покончить с Колчаком он может лишь не раньше осени; заявление о наступлении на восток надо „дешифровать“: „Наступать на Восток — это значит преследовать Колчака и доконать его, а организовать военные действия в Западной Сибири — это совершенно другое, это значит начать покорение Азиатской России, т. е. дать широкий размах нашим военным действиям, это значит гнаться за пространством, это значит втянуть значительную часть сил Восточного фронта в Западную Азию, в то время когда главный враг Деникин у нас на Юге, против которого и должны быть предприняты решительные военные действия — превосходными силами, сосредоточив их на Юге за счет всех других фронтов, имеющих второстепенное значение хотя бы временно. Так что заявление тов. Смилги в этом отношении совершенно не отвечает действительности“».

2) О «шкурниках и проходимцах». Ответить на это соображение Вацетис счел ниже своего достоинства, принимая во внимание, во- первых, тот факт, что для подобных заявлений есть начальник Полевого штаба, а во-вторых — невиновность генштабистов, освобожденных одновременно с Вацетисом[653].

По мнению Вацетиса, к зиме 1919/1920 гг. стала окончательно ясна правильность его стратегической линии: «Новый Главнокомандующий (С.С. Каменев) начал наступление на Юге… по другим планам. Он направил главный удар по казачеству; а против главных сил Деникина, т. е. против Добровольческой армии, им были направлены недостаточные силы… Августовское наступление, как построенное на основаниях, не отвечающих природе политической и стратегической обстановки, как мы знаем, кончилось для нас катастрофически. Мы потерпели поражение и были отброшены далеко на север, втянуты в зимнюю кампанию. Нынешнее же наступление, как мы видим, ведется по тому принципу, который был положен в основу моего июльского плана, с оставленного в Полевом штабе и предусматривавшего направление главного удара по Добровольческой армии»[654].

В заключение Иоаким Вацетис писал: «Главнокомандующий (Вацетис) держался того мнения, что нам необходимо добиться решительных результатов войны еще до наступления зимы. Следовательно, в течение июля, августа, октября месяцев необходимо было решить все важнейшие вопросы, выдвигаемые стратегией для окончательного сокрушения главного противника, каковым Главнокомандующий считал Деникина, под командованием которого находились как Добровольческая армия, так… и все силы Донского и иных казачеств, стремившиеся овладеть Югом России… Несомненно, что мы имели возможность нанести поражение Деникинской армии на основании тех мероприятий, которые были намечены Главнокомандующим в начале июля… Был выработан план восстановления наших фронтов и план операций против Деникина. По этому плану главный удар должен быть направлен на Добровольческую армию Деникина нашим отступлением от фронта Курск — Киев в общем направлении на Ростов на Дону четырьмя нашими армиями, а именно — 8-й, 13-й, 14-й и 12-й. Что касается Донского фронта, то Главнокомандующий полагал придать ему второстепенное значение и держать против него лишь 9-ю и 10-ю армии. Однако, по мнению Главнокомандующего, обстановка Республики сложилась так, что вряд ли исключительно работа стратегии могла дать возможность окончить победоносно войну до наступления зимы, так как разбитая нами Добровольческая армия Деникина могла бы снова отойти в район Нижнего Дона и снова использовать донское казачество в качестве своего прикрытия, что, несомненно, могло бы создать обстановку, в которой Деникин получил бы возможность снова восстановить утраченную боеспособность своих разбитых частей. Ввиду изложенного Главнокомандующий полагал, что для достижения поставленных им целей необходимо, чтобы на помощь стратегии пришла бы политика (курсив мой. — С. В.) а именно чтобы Правительство предложило бы всем казачествам, начиная с Донского, форменный мир. Главнокомандующий полагал, что Донское казачество было склонно выйти из рядов активных контрреволюционных вооруженных сил под условием оставаться нетронутыми нами… предложение Главнокомандующий сделать Правительству не успел вследствие совершенно неожиданного его ареста. Что же касается мероприятий стратегии, то они все были закончены к 8 июля, т. е. ко дню ареста Главнокомандующего. В Полевом штабе был совершенно готовый план восстановления Южного фронта, разработанный ранее Главнокомандующим на основании вышеприведенных предложений»[655]. Свой арест Вацетис оценивал следующим образом: «Разбираясь в военных событиях конца июня и начала июля (1919 г.), мы не можем замолчать один факт, имевший крупные последствия, а именно смена Главнокомандующего, или „освобождение его от должности“, как было сказано официально, в такой форме, как оно совершилось, а именно — сам Главнокомандующий Вацетис был внезапно арестован в то время, когда он был вызван в Москву, в Совет Обороны, и делал там доклад пред собранием о плане дальнейшей деятельности (не делал, а должен был сделать. — С.В.), причем дальнейшая обстановка этого „освобождения от должности“ привела к полному отсутствию преемственности между стратегической работой прежнего Главнокомандующего, т. е. Вацетиса, и нового Главнокомандующего Каменева. После ареста 8 июля никто не поинтересовался… каков же был план дальнейшей деятельности смещенного Главнокомандующего (естественно, все уже было решено. — С. В.). Его бывший начальник штаба Костяев тоже был арестован, арестованы также были ближайшие сотрудники Костяева и Вацетиса из лиц Генерального штаба. Таким образом, новый Главнокомандующий стал развивать свои оперативные работы на совершенно новой платформе»[656].