Безумие Дэниела О'Холигена - Питер Уэйр

— Я? — Удивление и ужас залили лицо священника. — Нет-нет, епископ этого не позволит. Вне всяких обсуждений.

— Мой брат наверняка позволит, — сказала Имприматур и, окончательно утопив Деклана Синджа в омуте отчаяния, добавила: — Единственное, чего Квентин действительно не потерпит, так это если какой-нибудь дурак сломает нос Калабрийской Мадонне, а потом каждый вечер будет потихоньку пробираться в собор и пудрить его. Это наверняка приведет его в бешенство!

В классе было прохладно, но на лбу отца Синджа выступила испарина.

— Я не могу играть Спасителя. Прошу вас, поймите меня. Это святотатство!

— Почему? Из всех нас вы ближе всех к святости, — возразил мистер Рильке.

— Сексист! — прошипела сестра Имприматур и осталась довольна впечатлением, вызванным этим словом.

— Отец Синдж, эта пьеса вовсе не пародирует смерть Христа, — тепло улыбнулась Алисон страждущему священнику. — Средневековые булавочники и маляры ставили ее для увеселения, а не для воспроизведения.

Гленда ворвалась в комнату мистера Рильке в приступе лая. Повар-кондитер вернулся домой с занятий в «Золотом Западе» и готовил себе на полдник бисквит со взбитыми сливками. Его преданность миру десертов была абсолютной, и он редко готовил что-нибудь еще. И если он предпочитал меренги на завтрак и тартуффо[88] к чаю, кому еще до этого дело, кроме него?

— О чем поболтаем сегодня? — спросил мистер Рильке.

Гленда помчалась к двери и завыла. Она пристально смотрела на мистера Рильке и скребла дверь.

— Если хочешь писать, иди во двор, — сказал ей мистер Рильке.

Гленда ухватила его за брючину и потащила к двери. К этому моменту даже бисквит понимал, что пытается сказать Гленда, но мистер Рильке был одарен ненаблюдательностью самого высокого порядка.

— Ты хочешь бисквит?

Пока отчаявшийся щенок с лаем носился взад-вперед, мистер Рильке отломил ложечкой бисквит и положил на блюдце.

— Теперь решай, где будешь есть. Беспорядок мне не нужен, и не разбей, пожалуйста, блюдце.

Гленда понимала мистера Рильке намного лучше, чем он ее. Она ухватила зубами блюдце с бисквитом и направилась к двери.

— Нет-нет, не уноси. Будет беспорядок, и ты разобьешь блюдце.

Гленда с Сеймуром Рильке на буксире протрусила через заднюю дверь, через двор, по ступенькам в кухню Дэниела, вдоль коридора, мимо спальни к двери ванной. Там она аккуратно опустила блюдце на пол, не уронив ни единой крошки, и, жалобно поскуливая, заскреблась в дверь.

До Сеймура Рильке стало доходить, что в ванной, возможно, не все в порядке. Быть может, сказать что-нибудь через дверь? Он деликатно кашлянул.

— Кажется, на улице довольно солнечно, Дэниел, но это еще не значит, что к вечеру не будет дождя, а?

Тишина.

— Если я не возьму на работу плащ, то, вполне возможно, промокну. Как, по-вашему, Дэниел?

Опять тишина. Ничего не остается, как убраться отсюда и заняться на кухне полдником. Когда Гленда увидела, что мистер Рильке собирается уйти, она прыгнула и повисла на дверной ручке. Защелка поддалась, и дверь ванной широко распахнулась.

— Простите, Дэниел, это Гленда. Ваша собака. — Мистер Рильке потянулся к двери, чтобы закрыть ее, и перед его глазами мелькнула гигантская ванна. Закрыв дверь, он застыл в коридоре и задумался над тем, что только что увидел в ванне: ногу и трубку, которые неподвижно торчали из противоположных концов застывшего поля пены.

В замкнутом холостяцком мире повара-кондитера средних лет ничего подобного никогда не происходило. Не было прецедентов, с которыми можно было бы сравнить сцену в ванной и сказать: «Ах да! Это напоминает мне тот случай, когда…» Необходимо перепоручить эту задачу тем, кто лучше с нею справится. Дэниел О'Холиген умер в ванне, и, стоя теперь в одиночестве в коридоре, мистер Рильке понимал, что любой человек в известном ему мире лучше его справится со случившимся — полицейский, пожарник, бывший президент Рейган, архиепископ Кентерберийский, даже Либераче, будь он сейчас жив. Мертвый Либераче, с горечью подумал мистер Рильке, тоже бы сгодился. Может, позвонить в полицию? Однако звонок в полицию тоже никогда еще не был поводом для его раздумий, не говоря уже о действиях.

Направляясь к себе обратно, Сеймур заметил на стене Дэниеловой кухни телефон. Рядом был записан номер. Чей? Какая разница. Он просто хотел вернуться к себе домой и съесть бисквит. А что, если узнают, что он здесь был? Ужас скользнул в его сердце и принес с собой что-то вроде клаустрофобии. Как будто он забрел в банковский сейф и услышал, как позади захлопнулась дверь. Единственная комбинация, способная его спасти, — номер телефона, записанный на стене. Он осторожно набрал его.

— Алло? — ответила Алисон.

— Это Сеймур Рильке.

— Да-да. Это Алисон Фетц, мистер Рильке. Как поживаете?

— Очень хорошо, миссис Фетц. Спасибо.

Алисон ждала продолжения. Его не последовало, и она продолжила сама:

— Вы удачно меня застали. Как раз заскочила после занятий на ланч.

— Сейчас самое хорошее время для ланча. — Черт возьми, ничего не получается! Дверь сейфа не поддается.

— Простите, мистер Рильке, какое время хорошее для ланча?

— Время ланча. — Он готов был разрыдаться.

Алисон услышала в его голосе дрожь.

— Мистер Рильке, с вами что-то случилось?

— Со мной? Нет-нет, но, кажется, что-то случилось с доктором О'Холигеном.

— Меня это не удивляет. Что именно?

— Он лежит в ванне мертвый.

На другом конце провода воцарилась тишина. По всей видимости, миссис Фетц нечего было ему сказать. Он тоже не смог ничего придумать и повесил трубку. Слава богу, все кончилось, он выскользнул из сейфа! Что делать дальше? Сеймур почувствовал, что последующее развитие событий повлечет за собой чье-то прибытие, возможно прибытие многих. Вероятно, они будут голодны, а уж с этим он знал, как справиться. Он испечет сейчас ром-бабу, причем большую.

По пути через двор он заметил трусившую за ним Гленду.

— Бедная Гленда! Что ты теперь будешь делать?

А что он сам теперь будет делать? Внезапно сердце его громко застучало, головокружение опрокинуло его на землю, и здесь, на траве, он наконец осознал, что Дэниел О'Холиген, его друг и учитель, его сосед и единственный на свете человек, с которым он мог поболтать, — мертв. Сеймур Рильке подхватил Гленду на руки. Слезы катились по его щекам и собирались в усах.

Они все еще были там, щенок и повар, в объятии взаимного утешения, когда «фольксваген» Ларио притарахтел к проезду быстрее, чем когда-либо за последние десятилетия. Он свернул в сад, сбил несколько досок забора и отрывисто заглох, погрузившись по самые оси в свежевскопанную клумбу.