Сотворение мира в иконографии средневекового Запада. Опыт иконографической генеалогии - Анна Пожидаева

По сложности иконографического состава ковер из Жироны и Верденский гомилиарий конкурируют с инициалом In так называемой Лоббской Библии (илл. 41, с. 237) (1084 г., Турне, Библиотека семинарии, Ms 1, f. 6r). По иконографической емкости сложный инициал In, открывающий книгу Бытия, может соперничать с концентрической схемой, кроме того, он значительно шире распространен в традиции иллюстрирования текста Библии. Характерно, что уже в 1084 году инициал Лоббской Библии дает нам весьма комплексную картину: в семи медальонах инициала к книге Бытия встречаются и изображения Творца, и изолированные атрибуты Дней Творения в виде своеобразных «пейзажей», и персонификации[641]. Этот инициал имеет, как показал Дон Денни, как и другие инициалы рукописи, несколько разных источников, базирующихся в первую очередь на иконографии каролингских Турских Библий, уже достаточно сложносочиненной. Совмещение практически всех существовавших до этого иконографических традиций[642] в одном инициале конца XI века — раннее и яркое доказательство того, что «принцип пазла» неприменим в отношении средневекового иконографического материала: инородные частицы с легкостью вписываются в общую композицию.

Для нас Верденский гомилиарий и Лоббская Библия связаны одной общей особенностью: в обоих случаях персонажи, олицетворяющие Третий день Творения, выбиваются из общего ряда.

Выше мы уже приводили два варианта описания А. Хейманн персонификации Третьего дня в Верденском гомилиарии: «херувима» со скрещенными ногами, запутавшегося в ветвях. В медальоне Третьего дня инициала Лоббской библии оригинальность проявляется в том, что фигура Творца вовсе отсутствует и столь же неожиданно появляются два персонажа — сидящий и полулежащий. Первый изображен с пучками веток в руках, второй держит рыбу. Формально оба изображения попадают в категорию «персонаж с атрибутом», родственную изображениям месяцев[643].

Итак, бóльшая часть персонификаций Дней Творения Верденского гомилиария родственны позднеримским изображениям месяцев, сохраняют тип «персонажа с атрибутом», а не каролингский тип «персонажа-занятия», представленного в двух зальцбургских Сакраментариях начала IX века (Сакраментарии, ок. 830 г., Вена, Городская библиотека, Cod. 387, f. 90v, и Мюнхен, Городская библиотека, Clm 210, f. 163r). Вместе с тем большинство персонификаций Дней Творения одето, обуто и причесано на средневековый лад, в соответствии с обликом «месяцев-трудов» зальцбургских Сакраментариев[644]. В каролингской традиции есть памятник, представляющий максимально близкую к нашему гомилиарию аналогию, это Мартиролог Адальберта (813–850 гг., Vat. Reg. Lat. 438), где большинство месяцев сохраняют «римский тип» «персонаж-атрибут», при этом одеты на современный лад. Исключение из этого списка — Июнь (f. 13r), оставшийся полунагим подобно античному персонажу (илл. 59, с. 392)[645].

Традиция календарных изображений XI–XII веков часто комбинирует оба варианта. Так, в мозаиках ц. Сан-Коломбано в Боббио (1140–1150 гг.; 111) Апрель представлен в венке, с чашей, полной цветов, в одной руке и ветвью в другой и с тельцом (!) у ног. Почти одновременно в календарном цикле мозаик пола собора в Отранто (1163–1165 гг.) Май представлен уже персонажем в длинных одеждах, держащим в обеих руках зеленеющие ветви. В. Бранконе, описывая фресковый календарный цикл в соборе в Боминако[646], указывает на то, что иконография персонификаций трех весенних месяцев теснее всего связана с античными прототипами. Исследовательница отмечает, что связь между персонификацией Апреля — Мая с ветвями в руках и изображениями Примаверы или Теллус может быть проиллюстрирована параллельным появлением персонификации Земли в виде женской фигуры с ветвями в руках во второй четверти XI века в миниатюрах свитка Exultet в Бари (Бари, Библиотека собора, № 1, ок. 1000 г.). Замечательно, что к XII веку эта фигура в длинных одеждах с двумя ветвями, происходящая из мифологического изобразительного ряда, появляется в книжной миниатюре за Альпами в нескольких ролях. Так, если описанная выше персонификация Весны в левом верхнем углу в миниатюре Верденского гомилиария — явно мужская фигура, держащая в руках две зеленеющие ветви (илл. 48, с. 286), то в кодексе из Цвифальтена (Штутгарт, Вюртембергская библиотека, Cod. hist. 2, f. 17v, ок. 1145 г.; илл. 49, с. 290) персонаж с двумя ветвями появляется дважды: в роли созвездия Девы в зодиакальном цикле и мужской персонификации Весны. Заметим, что в позднеантичных зодиакальных мозаиках и их раннесредневековых дериватах (Хаммат, Рим 375 г., миниатюра трактата Храбана Мавра «О Вселенной» (Италия, XI в., Кассино, архив Монтекассинского аббатства, Cod. 132)) Дева не изображается с двумя ветвями, в руках ее обычно факел[647] или одна ветвь. Стало быть, налицо миграция образа персонажа с ветвями из мифологического ряда в календарно-космографический и обратно, причем варьирование пола может быть спровоцировано определяющим влиянием персонификаций месяцев в календаре 354 года — там все они очевидно мужского пола. В свою очередь, богиня Теллус на динарии Адриана 130‐х годов может быть изображена с одной поднятой, а другой опущенной ветвью (по другой версии — с плугом и граблями), как впоследствии Май-мужчина в миниатюрах каролингских Сакраментариев.