Корона тьмы. Сумеречные боги - Лаура Кнайдль

– Ты не можешь не справиться, ты слишком осмотрителен для этого.

Кори покачал головой.

– Ты отличный фельдмаршал.

– Ты не можешь этого знать. Тебя здесь не было.

– Ты прав, меня не было, но я знаю тебя. Знаю, на что ты способен, и знаю, что ты будешь превосходно руководить этими людьми, – ответил Ларкин с той же убежденностью, с какой говорил Фрейе, что все будет хорошо. – И кто знает, быть может, до войны вообще не дойдет. Может, Хранители, которых ты послал, смогут переубедить Олдрена и Андроиса.

– Ты правда в это веришь?

Сделав глубокий вдох, Ларкин задержал дыхание. Он и сам не знал, верил в это или нет, но не желал расставаться с последней надеждой.

– Даже если нам придется сражаться, нужно понимать, что король Андроис не представляет опасности. Без армии принца Диглана его войска противостоять нам, Хранителям, не смогут. А Олдрен… он тоже уязвим. Победить его будет труднее, но и его армия не всесильна. Фейри и эльв тоже можно убить.

Кори, поджав губы, промолчал, не сводя взгляда с какой-то точки вдалеке. Ларкин тоже погрузился в молчание. Он понимал, что Кори борется со своими заботами, мыслями и страхами, но ни секунды не сомневался в своем старом друге. Минутная слабость, которая охватила Томбелла, вовсе не делала его слабым по сути. Он обязательно обретет свою прежнюю силу.

Миновала, казалось, целая вечность, прежде чем Кори осторожно кашлянул, но вновь ничего не сказал.

Ларкин выжидательно вскинул брови.

– Так, значит, ты и принцесса…

Губы Ларкина дрогнули в улыбке, избавляя его от необходимости что-либо говорить. Счастье, вспыхнувшее на лице бывшего фельдмаршала, выдала его старому другу с головой.

– Не слишком ли она молода для тебя? – весело фыркнул Кори.

– Может быть, – рассмеялся Ларкин. – Но ведь и для всех других я тоже слишком стар.

В отличие от Фрейи Ларкин был бессмертным, но старался не слишком-то задумываться над этим. Время было слишком абстрактной субстанцией, и никто из них не мог быть до конца уверен в завтрашнем дне. Все указывало на то, что Ларкин переживет Фрейю, но ведь с тем же успехом он мог умереть и сегодня. Тогда она переживет его. Так к чему беспокоиться об этом?

– Ты прав, – опершись на парапет, произнес Кори. – Она совсем не такая, какой я ее себе представлял.

– Кто? Фрейя?

Кори кивнул.

– А какой ты ее себе представлял?

Кори пожал плечами:

– Пресыщенной? Высокомерной?

Теперь очередь весело фыркать наступила для Ларкина:

– У Фрейи много разных качеств, но то, что ты назвал, ей совсем не присуще.

– Я уже начинаю это замечать, – согласился Кори. – Вся эта история с ее языком очень трагична. С моим племянником, вообще-то, произошло нечто подобное. Я когда-нибудь рассказывал тебе об этом?

Ларкин покачал головой. За прошедшие десятилетия они обсудили так много тем, так о многом говорили, что запомнить все было просто невозможно.

– Он был кровельщиком и однажды, когда чинил крышу, свалился на землю и откусил себе часть языка. Говорить он еще мог, но, во имя Короля… понять его было почти невозможно.

– Это не было несчастным случаем.

– Что? – нахмурился Кори.

– Я про Фрейю. Это не было несчастным случаем. Ее отец приказал отрезать принцессе язык, – сказал Ларкин, которому казалось невозможным и дальше скрывать от друга правду. – Андроис хотел заставить свою дочь замолчать, потому что боялся, что она может настроить против него народ. – Одних только этих слов оказалось достаточно, чтобы Ларкина снова охватил гнев.

Кори недоверчиво взглянул на него:

– Это же просто…

– …чудовищно? – закончил фразу Ларкин.

Фельдмаршал кивнул.

– Бедная девочка.

Ларкин что-то буркнул в знак согласия.

– Я буду скучать по ее голосу. Она любила поговорить. Знаешь, что она сказала мне, когда мы только познакомились?

Кори выжидательно уставился на него.

– В словах вы не ограничены. Можете использовать их столько, сколько захотите, – процитировал Ларкин, с тоской вспоминая тот день в Лимелле. – Если бы я мог, то отдал бы ей собственный язык.

– Странная идея.

– Ты понял, о чем я, – ухмыльнулся Ларкин.

Кори кивнул:

– Но она и без языка неплохо справляется.

И правда. Фрейя быстро училась, но это никак не помогало ей быть услышанной народом. Большая часть населения Тобрии не умела читать, а значит, люди не могли внимать словам Фрейи, и принцесса, по мнению короля Андроиса, совершенно не представляла опасности для него и всех его секретов. Однако король недооценивал свою дочь. У нее не было голоса, но были друзья, которые помогали и верили ей.

– Поздно уже, – проронил Кори, отталкиваясь от парапета. – Пойду-ка я спать.

– А я, наверно, еще немного побуду здесь, – кивнул Ларкин.

Похлопав друга по плечу, Кори собрался было уйти, как вдруг снова остановился. Взгляд фельдмаршала нашел Ларкина:

– Я рад, что вы здесь. Оставайтесь, сколько захотите, и дайте мне знать, если вам что-то понадобится.

– Так и сделаем, – ответил Ларкин, испытывая при этом благодарность, которую просто невозможно было выразить словами. Вернуться к Стене было верным решением.

– Свободная земля —

Выходя из хижины Хранителей, Фрейя натянула на голову капюшон плаща. Тем утром моросил дождь, но в воздухе витало тепло и так пахло весной, что это соблазнило принцессу покинуть отведенную ей спальню и отправиться на прогулку. Она уже просто не могла находиться в своей душной маленькой комнате. Последние четыре дня девушка почти не выходила из нее и все это время читала книги. Понимать написанное было трудно, и дело продвигалось медленно.

После всех пережитых волнений своего путешествия Фрейя радовалась вновь обретенному спокойствию, с тоской вспоминая то время, когда праздно сидела в замке Амаруна. И все же последние несколько месяцев настолько взбудоражили сознание принцессы, что ее разум постоянно находился в состоянии повышенной готовности. Теперь девушке казалось, что она просто не может сидеть на месте. Потому что, когда она находилась на одном месте слишком долго, руки и ноги покалывало, и Фрейе обязательно нужно было двигаться, шевелиться, куда-то идти. Состояние это было странным, но еще более странно было его ощущать, и это совсем не нравилось Фрейе.

Ларкин же осваивался на удивление легко, словно никогда и не проводил несколько лет в королевской темнице. На Стене он был в своей стихии, словно рыба в воде: Фрейя видела это по каждому его взгляду и каждому жесту, обращенному к Хранителям. Ларкин шутил, общался и сражался со стражниками, а иногда часами сидел на вершине Стены, глядя на простиравшиеся по обе стороны от нее земли. Несколько раз Фрейя подумывала пойти следом, но сотни шагов вверх по ступенькам удерживали девушку от этого.