Хей, Осман! - Фаина Гримберг

- Эвет. - Голос девушки сделался ещё громче. Этот голос вызывал в душе Османа досаду саднящую. Почему все говорят, а та, единственная, замолчала?!..

Громкоголосая девушка меж тем уже произносила свою загадку:

- Эльле ятар, эльле калкар! - Вместе с людьми он ложится, вместе с людьми и встаёт!..

«Затейливо придумывают!» - подумал Осман.

- Пусть Мальхун разгадывает, - лукаво сказала громкоголосая девушка.

Другие девушки подхватили:

- Пусть Мальхун!..

- Мальхун!..

- Пусть Мальхун разгадает!..

Почему он догадался, что Мальхун - это она? Никто бы не растолковал, почему! А менее всех - он сам!.. И более всего на свете хотелось бы ему, чтобы она не разгадывала загадку. Нет, конечно же, он понимал, что она знает ответ, отгадку; не может не знать! Но он так сильно хотел, чтобы она не разгадывала, чтобы она отказалась!..

- Не буду я разгадывать! - Голос её раздался, чуть нарочно капризный, чуть насмешливый, звонкий...

- Отчего не будешь, Мальхун?

- Мальхун не знает отгадки! Память потеряла, должно быть!

- На кого-то Мальхун засмотрелась!..

Все наперебой поддразнивали Мальхун. Но она не смутилась и не стала оправдываться.

- Не буду! - повторила звонко...

«Джаним! - Милая!» - подумал Осман...

Кто-то уже выговаривал отгадку:

- Это ибрик - медный кувшин для воды!..

- Пусть Мальхун танцует!

- Не буду я танцевать! Не просите! - Звонкая насмешливость в её голосе превращала отказ в милую весёлую шутку.

- Мальхун! Разгадай ещё одну загадку. Девушки-подружки, то, о чём в этой загадке говорится, видали вы тысячу раз и тысячу раз в руках своих держали! Бир гелиним вар - гелен ёпер, гиден ёпер! - Есть у меня невестка такая: кто ни придёт в мой дом - её целует, кто ни уйдёт из моего дома - её целует!..

- Загадки простые! - произносит какой-то парень. - Всё о медном кувшине, да о медном кувшине! Пусть Мальхун танцует!

- Нет, с чего бы ей танцевать? Разве она не знает отгадки? Она просто-напросто не хочет отвечать!

- А почему это она не хочет отвечать?

- Да как это почему? Потому что деликанлия-удалец приехал к нам!

- А конь его, как мчал его к нам, как ехал - дели раван!

- А узда-то у коня - дизгин - шнуром украшенная!..

Осман сидел, опустив низко голову, набычившись.

Смуглые его щёки сильно-сильно покраснели. Он невольно надул щёки и они казались толстыми. Всё лицо его, искажённое его чрезвычайным смущением, сделалось смешным...

- Не пойму я, о ком вы заговорили! - Звонко и спокойно сказала Мальхун. - Только не обо мне! А если здесь, на дворе, и сидят какие удальцы, то мне до них и дела нет!..

И вдруг Мальхун запела протяжно, и так, будто никого и не было, ни рядом, ни вокруг; будто она одна сидела здесь, и пела сама для себя, просто потому что ей хотелось вдруг петь... Эта независимость и какая-то простая горделивость девичья были милы Осману. С детства видел он в становище родном таких женщин и девушек... Сердце Османово билось в тревоге умиления невольного, накатившего внезапно... Вспомнилась невольно мать, всегда такая далёкая, всегда близкая, всегда любимая с болью; и всегда словно бы запретная для любви, потому что отец, Эртугрул, любимый сыном, не захотел любить её!..

На твоей спине рыжий плащ, лисицей отороченный, -

пела Мальхун.

Ты встал на моём пути.

В кого превратил ты меня?

В полумёртвую змею превратил ты меня...

Девушки подхватили:

Я увидела, как ты стоял на крыше дома,

Плащ на плечах развевался.

Хотела бы я знать - ты холост или женат?

Парень мой - работящий.

Руки - единственное его богатство.

Ой, боюсь я снега летом и жары зимой!..

И снова пела одна Мальхун:

Ой, сердце моё! Белые башни города.

Море пролилось, озеро разлилось.

Ой, дайте чужеземцу пристанище,

Чтобы он надежду не потерял!

Ой, сердце моё! Горы для меня раздвинулись.

У моего всадника прекрасный конь с прекрасной уздечкой.

Ой, сердце моё! Прилетел журавль из пустыни.

Возьмём мы друг друга за руки, пойдём ему навстречу!

Ой, сердце моё! Я живу далеко.

Войско моего юноши движется ко мне.

Все говорят мне: «Твой всадник идёт к тебе!»

Ой, сердце моё! Конь моего всадника серый,

На лбу - отметина, на шее - отметина.

Мой всадник и один может в битву великую вступить!..

Пусть волосы мои силком для тебя станут, мой

всадник-птица.

Пусть ветвями древесными перед тобой встанут,

мой всадник-птица.

Куда бы ты ни поехал, страдал бы по мне, мой

всадник-птица.

Куда бы ни полетел, страдал бы по мне, мой

всадник-птица.

Уходишь от меня, не забывай меня.

Яблоко из моей руки возьми, не забывай меня.

Я ухожу, ты остаёшься. Где я возьму терпение?

Всадник мой, я ухожу, не забывай меня!..[236]

Сначала Осман вслушивался в слова песни и сердце падало в бездну чёрную, летело, вырвавшись из груди на волю, оставив грудь, зияющую кровавой раной... Но ведь песня - на то она и песня, чтобы звучать для всех, чтобы всем быть родной... И все заслушались, никто и не думал смеяться над Османом, дразнить Мальхун...

Мальхун оборвала пение внезапно. Все молчали, переживая песню. Но тут вышла из дома женщина с платком на голове, лицо её было прикрыто до самых глаз.

«А! Замужние женщины всё же не показываются здесь, в Итбурну, с открытыми лицами...» - подумал Осман.

Женщина вынесла большую миску, наполненную какими-то крупными сушёными ягодами. За ней ещё две женщины, также с закрытыми лицам, принесли в больших мисках нарезанный белый малосольный сыр и оливки... Миски были поставлены так, чтобы юноши и девушки, не смешиваясь, могли дотянуться до угощения. Быстро начали протягиваться руки в рукавах пёстрых, цветных, звякали браслеты. Молодые яркие рты приоткрывались, белые зубы жевали. Все успевали гомонить, смеяться, переговариваться...

Осман решился поднять голову. Не зная, что делать, протянул и он руку, захватил две ягоды, это был инжир. Осман узнал ягоды инжира. Держал две большие, крупные ягоды на ладони. Затем снова протянул руку и бросил ягоды в миску. Решился поискать глазами Мальхун. Быстро глянул на неё. Ждала ли она его взгляда? Она не смотрела на него. Не мог он поймать взгляд её глаз. Все гомонили, шумели. Она перегнулась, наклонилась к одной из своих товарок, сказала что-то. Затем поднялась и быстро пошла к воротам... Теперь Осман выжидал, глаза его горели, будто песок в них попал... Она вышла за ворота... Он боялся встать слишком рано! Вдруг заметят, что он идёт за ней?!.. Очень боялся. Прежде, никогда в своей жизни, не испытывал такого страха!..