Тамерлан. Завоеватель мира - Джастин Мароцци

Когда Тимур узнал об этом нападении, он приказал немедленно взять крепость. Рабочие принялись за работу и повели подкопы под стены. Были построены деревянные башни, с которых воины Тимура принялись обстреливать защитников. На них обрушился настоящий ливень стрел и потоки греческого огня. Затем вперед были выдвинуты катапульты, которые начали швырять в крепости камни и горшки с зажигательной смесью. Но, несмотря на это, начальник крепости отказывался сдаться. День за днем продолжался безжалостный обстрел. Стены крепости, ослабленные подкопами и расшатанные обстрелом, начали сдавать, однако упрямые защитники чинили и латали их. Лишь после 29 дней сопротивления начальник крепости понял, что ее судьба решена и сдался Тимуру. Но теперь татарский владыка был совсем не склонен к милосердию. Он приказал обезглавить упрямца. Цитадель выдала все свои сокровища и открыла ворота, из которых вышел гарнизон, который состоял всего лишь из 40 рабов-мамлюков.

Начались переговоры между Тимуром и старейшинами Дамаска. Обе стороны понимали, что сейчас все преимущества на стороне татарского повелителя. Все, что он потребует, следовало отдать, так как в его руках находилась судьба города. Он мог пощадить Дамаск, а мог превратить в груду пепла. Сначала стороны сошлись на выкупе в миллион золотых, но Тимур тут же потребовал у перепуганных чиновников десять миллионов. Как только эта сумма была вытрясена из жителей захваченного города, Тимур объявил, что получил всего лишь треть того, на что рассчитывал. И снова судьба города повисла на волоске. Переговоры начали казаться прелюдией к полному разграблению и уничтожению Дамаска. Тучи опять сгустились. Яростный шторм, который смел Алеппо, вот-вот мог обрушиться и на Дамаск.

По армии был отдан приказ. Голодные солдаты, измученные несколькими месяцами похода, уставшие после тяжелых форсированных маршей, радостно переглядывались и благодарили небеса. Дамаск был предан мечу. Это стало ужасным, чудовищным потрясением для молодого Арабшаха, от которого он так и не сумел оправиться. «Эти злые неверные внезапно обрушились на людей, пытая, избивая и грабя, словно все звезды рухнули с неба. Возбужденные и кичливые, они убивали и резали мусульман и их союзников, подобно свирепым волкам, терзающим овечье стадо.

Ураган опустошений прокатился по городу. Ион Тагри Бирди писал, что жители Дамаска «подвергались всем видам пыток. Их били палками, давили тяжестями, жгли факелами и подвешивали головой вниз. Их ноздри были закрыты тряпками с тонкой пылью, которую они вдыхали каждый раз, как только пытались перевести дух, поэтому они были едва живы. Когда человек мог умереть, ему давали отдых, чтобы он мог оправиться, а потом пытки всякого рода продолжались». В своей ненасытной жажде наживы татары прибегали к таким жестокостям, о которых раньше в Дамаске даже не слышали.

По уверениям Язди, добыча, захваченная в Дамаске, была так велика, что огромные караваны лошадей, верблюдов и мулов не смогли увезти ее. Изделия из серебра и золота, драгоценные одежды из Египта, Кипра и России выбрасывались, чтобы освободить место более ценным трофеям.

Арабшах, ненависть которого вполне можно понять, так как он видел гибель родного города, заявил, что Тимур захватил 90-летнего сирийского офицера, который руководил сопротивлением цитадели. Император не казнил его. Он сказал старику, что таким образом не сможет отомстить за гибель отважных татарских воинов, павших от его руки. «Я буду пытать тебя и добавлю новое горе к твоему горю и новые страдания к твоим страданиям». Похоже, Тимур насмехался. Но старика заковали в тяжелые кандалы и бросили в тюрьму.

Когда пламя уже неслось по улицам Дамаска, купол мечети Омейядов все виднелся среди дыма, клубящегося над городом. Подхваченный ветром огонь мчался к ней, пожирая по дороге деревянные дома, дворцы, мечети, бани, вообще все на своем пути. Ибн Халдун писал: «Он продолжал пылать, пока не достиг Великой Мечети. Пламя поднялось до самой крыши, начав плавить свинец на ней, потолок и стены рухнули». Одно из чудес света, великолепный памятник мусульманской веры, построенный в VIII веке, был осквернен армией мусульман под командованием человека, который претендовал на звание Воина Ислама. Ибн Халдун продолжал: «Это было исключительно подлое и отвратительное деяние, но все перемены в руках аллаха. Через своих творений он реализует свои помыслы и все решает в своем царстве по своей воле».[89]

Современного западного читателя может потрясти этот неестественный фатализм Халдуна, однако это не более чем часть традиционной покорности аллаху, на которой настаивает ислам, и эти путы веры существуют и по сей день. Но, вероятно, имеется и другая причина его спокойного и сдержанного тона. Хотя Дамаск превратился в груду обгорелых, дымящихся руин, а его жители были перебиты до последнего человека, он сам остался цел.

«Весь город сгорел, крыша мечети Омеядов рухнула из-за пожара, ее ворота пропали, мрамор потрескался, остались стоять только стены. От других мечетей города, его дворцов, караван-сараев, бань не осталось ничего, кроме жалких руин и пустого места. Уцелело лишь некоторое количество детей, которые умерли или должны были умереть от голода»,[90] — писал Ибн Тагри Бирди.