Последнее прощай - Фиона Лукас

слоем снега. В отличие от Лондона, этого было недостаточно, чтобы смутить местных жителей и поменять их планы, однако хватило, чтобы превратить весь мир в неумело глазированный рождественский торт.

В дверь ее спальни тихо постучали, и на пороге возникла мама с подносом.

— Я подумала, тебе будет приятно позавтракать в постели, — заметила она, ставя поднос на матрас.

Анна сонно поднялась и села:

— О, мам… не стоило. И это к тому же после всего, что ты вчера переделала.

Мама чуть пожала плечами, наливая чай из заварника:

— Мне нечасто выпадает шанс тебя побаловать, так что позволь им воспользоваться, хорошо?

— Хорошо, — улыбнулась Анна.

Она уселась поудобнее, чтобы насладиться тем, что было на подносе. Мама устроилась в кресле возле окна. Расправившись с завтраком, Анна потянулась и уже приготовилась спустить ноги и ступить на пол.

— А ведь если подумать, я бы так весь день могла проваляться в постели.

— Тогда почему бы тебе этого не сделать? — заметила мама, забирая поднос.

Анна нахмурилась, ступни ее повисли всего в паре сантиметров от ковра.

— Но мы же собирались идти в гости к Барри и Джанет?

— Они наши друзья, а не твои. К тому же у них и так намечается полный дом гостей. У тебя еще будет возможность их повидать перед отъездом домой. Кроме того, у меня такое чувство, что тебе это только пойдет на пользу.

Мама задержала на ней многозначительный взгляд, знакомый Анне еще с юности, и скрылась с подносом за дверью, не дожидаясь возражений. На секунду смутившись, Анна посмотрела на заснеженный сад и решила, что, возможно, будет не так уж и плохо последовать маминому совету.

Когда родители отправились обедать к друзьям, Анна посильнее закуталась в одеяло и стала глядеть в окно, отпустив мысли в свободный полет. Належавшись на боку, она перевернулась на спину и с головой нырнула под одеяло.

Внутри, как и в заснеженном мире снаружи, все было окутано белым спокойствием, но она понимала, что это был уже не тот кокон, что у нее дома. Там она забиралась в кровать, надеясь, что в какой-то момент уйдет в небытие. Но лежа здесь — расслабленно прислушиваясь к собственному дыханию и просто существуя, — она не чувствовала себя мертвой и оцепеневшей. Она ощущала себя живой.

Она ощущала себя Анной.

Кода из кровати все же пришлось вылезти, чтобы сходить в ванну и найти что-нибудь на обед, она решила, что побыть одной и расслабиться это, конечно, хорошо, но в компании — лучше.

Глянув на время, она прикинула, что дома как раз должен быть полдень. Ей подумалось о Броуди. Она взяла телефон и набрала его номер, отчаянно надеясь, чтобы его не забрали ни на какие посиделки с друзьями родителей, как это чуть не случилось с ней. К счастью, он взял трубку.

— С Рождеством! — ее голос звучал восторженно, не столько от праздничного возбуждения, сколько потому, что она была рада его слышать. В ответ Броуди лишь неразборчиво хмыкнул, рассмешив Анну.

— Как дела? — поинтересовалась она. — Вы надели те носки?

В трубке снова хмыкнули.

— В каком-то смысле пришлось их надеть сегодня утром… — он замолчал.

Анна подавила смешок, представив, как он недовольно качает головой, до сих пор не веря в происходящее.

— Впрочем, я приехал заново выстраивать мосты, и в этом плане все идет нормально. Наверное. Несколько неуклюже, что естественно, ведь я очень долго не подпускал их к себе. Я вижу, как им не терпится наверстать упущенное, но в то же время они осторожничают, не желая торопить события.

— Уверена, вы найдете верный путь.

— Да. Да, думаю, найдем. Наконец-то…

Анна улыбнулась:

— Пусть я сейчас и не в том доме, где прошло мое детство, — и даже не в той стране! — приезжая к родителям, я ловлю себя на ощущении, будто возвращаюсь к своей прежней себе в юности. У вас так же?

Броуди усмехнулся:

— Немного. Я сплоховал, попытавшись начать разговор во время обращения королевы, и папа бросил на меня испепеляющий взгляд. А мне даже понравилось, потому что за весь день это был единственный момент, когда я почувствовал, будто мы вернулись в прошлое и снова стали самими собой.

— Смотрите там, — дерзко одернула Анна. — Вы ведь не хотите, чтобы вам запретили пользоваться мобильным?

— Нет уж, — ответил Броуди явно потеплевшим тоном, — так не пойдет.

Анна знала, о чем он говорил… о ком… и от этой мысли сердце ее воспарило, словно гелиевый шарик.

— Да, так точно не пойдет.

Какое-то время оба наслаждались тишиной в компании друг друга.

— Я снова пишу, — прервал молчание Броуди.

От удивления Анна чуть не подпрыгнула на кровати. Вскочив на колени, она запружинила на матрасе:

— Броуди! Это потрясающе! Я так вами горжусь! Что вас подтолкнуло?

Он закашлялся. Анна даже представила, как он, верно, покраснел в эту минуту.

— Я сперва не хотел ничего говорить, на случай, если это окажется просто счастливой случайностью, однако прошло уже несколько недель, а я с трудом могу остановиться. Будто все девять лет я копил в себе эти слова, а теперь плотину прорвало, и они разом хлынули наружу.

Если бы Анна умела, она сейчас же бы перекувырнулась, обрадованная услышанным.

— Над чем вы работаете?

— По правде сказать, мне бы пока не хотелось много об этом распространяться, чтобы не сглазить, но вы будете первой, с кем я поделюсь, когда буду готов.

Анна схватила подушку и крепко прижала к себе.

— О, Броуди! Я так рада! — выдохнула она. — Мне бы так хотелось вас обнять, вы такой молодец!

Какое-то мгновение оба молчали.

— Что ж, через пять дней у вас будет такая возможность.

Пять дней. Ей с трудом в это верилось. Все казалось, что до Нового года еще целая вечность, а теперь еще немного — и он практически наступил.

— Вы точно туда придете? — спросила она, чувствуя, как внутри у нее все перевернулось и по сердцу пробежал легкий трепет, который она решительно игнорировала. Порой при ее упоминаниях об их предстоящей встрече Броуди, казалось, делался несколько напряженным.

— Я приду, — твердо ответил он. — Несмотря ни на что. Я буду ждать вас там, Анна. Можете на это рассчитывать.

Глава 52

Броуди закрыл за собой дверь номера отеля и утомленно привалился к ней спиной. Он сделал это. Он в Лондоне. Это место когда-то было его домом, но теперь, в отличие от скалистой, туманной пустоши, где он проводил большую часть своего времени, казалось совершенно чужим. Так он и стоял, неподвижно прислонившись к двери, с дорожной сумкой в руке — переводил дух.