Проклятый город. Однажды случится ужасное... - Лоран Ботти

— Алло?

Судя по голосу, это была совсем юная девушка. Одри вздрогнула от неожиданности. Так у него тоже свидание?.. С какой-то девицей? Когда сын дома?!

На секунду ее охватила безумная надежда: связаться с адвокатом, вызвать проверяющих из органов опеки — пусть увидят, что этот мерзавец водит девиц к себе домой… «Ваша честь, я прошу вернуть опеку мне!»

— Могу я поговорить с Жосленом? — ледяным тоном спросила Одри.

— Его нет… Ему что-нибудь передать?

— Простите, с кем я говорю?

— Я бебиситтер…

Одри почувствовала разочарование (стало быть, это не девушка Жоса) и новый приступ тревоги: если его нет дома, значит, он может быть здесь, на парковке!

— Я мать Давида. Он уже спит или я могу с ним поговорить?

Прошло несколько секунд, и в трубке послышался голос сына:

— Привет, мам! Все в порядке? Ничего не случилось?

Одри улыбнулась, одновременно пытаясь сдержать слезы, подступающие к глазам. Она звонила Давиду каждый вечер, около семи. Разговор обычно занимал всего несколько минут, но она постоянно поддерживала эту связь, необходимую как ему, так и ей.

— Нет-нет, радость моя, все хорошо, — сказала она наигранно-бодрым тоном. — Я просто хотела поговорить с папой.

Некоторое время Давид молчал — он знал, что родители говорят друг с другом только в том случае, если хотят в чем-то друг друга обвинить.

— Он ушел…

— Давно?

— Ну, где-то около семи… За ним заехал его приятель с работы. Кажется, они собирались в кино…

— А ты его видел, этого приятеля?

Снова недолгое молчание.

— Да нет, только его машину — он посигналил снизу.

— Ладно, дорогой, это неважно. Я тебе завтра позвоню.

Она заметила, что сын воспринял окончание разговора с облегчением. Давид предпочитал держаться как можно дальше от конфликтов между родителями.

— Как твоя бебиситтер, хорошенькая?

— О, суперская! Ее зовут Сапфир. Необычное имя, да?

Они поболтали еще с минуту, и Одри попрощалась с сыном. Мельком взглянув на время на мобильнике, она убедилась, что Ле Гаррек опаздывает уже на целых пятнадцать минут.

В конце концов, она могла ошибиться. Может быть, тот человек смотрел совсем не на ее окна. Ведь не одно только ее окно выходит на парковку, так?

Справа от нее послышался шум мотора, и из-за угла дома выехал автомобиль. Через пару секунд черно-белый «мини» оказался на парковке, и Ле Гаррек, опустив водительское стекло, покаянным тоном произнес:

— Я как раз собирался вам звонить. Если бы я знал, что вы будете ждать внизу, то, конечно, позвонил бы еще раньше! Извините.

Он вышел из машины, чтобы открыть перед ней дверь.

— Все в порядке? — спросил Ле Гаррек, когда Одри приблизилась. — У вас такой вид…

— Нет, все хорошо… просто я слегка продрогла…

Ее голос звучал неуверенно, однако она решила ничего не рассказывать Ле Гарреку. Она позволила себя обнять, и приятный горьковатый аромат его явно дорогого одеколона немного ее успокоил. Она знала этот запах — герленовский «Абиг Руж».

— Мне правда жаль. Я торопился как мог… — внезапно Ле Гаррек нахмурился и снова спросил: — С вами точно все в порядке?

Не отвечая, Одри села в машину. Внутри был тепло, негромко играла музыка — что-то фортепианно-оркестровое… Крэйг Армстронг, может быть…

— Нет, все хорошо, — наконец произнесла она. — Давайте заключим сделку: я никак не буду комментировать расцветку и фары вашей машины, а вы ничего не скажете по поводу моей прически — то есть ее полного отсутствия.

Ле Гаррек рассмеялся.

— Договорились!

Он включил первую скорость, потом повернулся к Одри.

— Если честно, такой вы мне даже больше нравитесь.

Она слегка раздраженно поморщилась, и он понял намек.

— Так или иначе, у вас очень красивые волосы, — сказал он.

Когда машина огибала угол дома, Одри в последний раз обернулась на парковку. И тогда она снова его увидела: высокий мужской силуэт в тумане. Одри едва смогла удержаться от вскрика: ей показалось, что она его узнала. Высокий рост, идеальная фигура, черные волосы… Даже если отсюда ей не удавалось различить лица, она почти не сомневалась, что мужчина, который наблюдал за ее окнами, — это… Антуан!

Бертеги вошел в дом и затворил за собой дверь. Был девятый час вечера, и комиссар чувствовал себя усталым как никогда. Распрощавшись с Ле Гарреком, он вернулся в участок и провел короткое совещание у себя в кабинете, после чего решил, что сегодня ему необходим отдых в кругу семьи. По дороге домой он все же попытался установить хоть какую-нибудь связь между последними событиями, ни в одном из которых, по большому счету, не было ничего криминального (за исключением, может быть, убийства быка), но, странное дело, по мере того, как расследование продвигалось, истинная подоплека событий все больше ускользала от него, затуманенная всеми этими рассказами о призраках, таинственных исчезновениях, ритуалах…

Снимая у вешалки плащ, пиджак, пуловер, он вдыхал ароматы, доносящиеся из кухни, и краем уха прислушивался к очередному выпуску «Звездной академии», который смотрела в гостиной Дженни, — ей разрешено было смотреть телевизор перед сном, и она никогда не упускала возможности воспользоваться этим правом, к большому огорчению родителей. Однако сегодня даже невыносимая молодежная музыка звучала в его ушах сладостной симфонией — это тоже была одна из примет уютного семейного вечера.

— Вот и я! — воскликнул Бертеги, заходя в кухню.

С первого же взгляда он понял, что Мэрил чем-то обеспокоена: увидев его, она даже не улыбнулась, как делала это всегда, встречая его вечером с работы.

— Все в порядке? — спросил он, подходя к жене.

Она стояла у раковины и с ожесточением терла большую кастрюлю. Когда он приблизился, она откинула назад прядь волос и подставила ему щеку для поцелуя.

— Да, все в порядке…

Но озабоченный вид Мэрил противоречил этим словам.

Бертеги бросил взгляд на обеденный стол — тот был пуст.

— Хм… не знаю, что случилось, но когда я вошел, то по запахам решил, что у нас сегодня королевский ужин!

— Я тоже, но, видимо, на ужин нам придется по телефону заказать пиццу.

Бертеги сел, пораженный непривычно сухим тоном жены.

— Может, ты все-таки объяснишь, в чем дело?

Мэрил бросила губку в раковину, сняла перчатки и прислонилась спиной к барной стойке.

— Прежде всего — в мадам Менгиронд…