Хроники Нордланда. Пепел розы - Н. Свидрицкая

рядом – охранял. Это хозяин думает, нет никого. Гор-то видит: и сурок есть, и белки, и ужи, и ёжики, и лиса, ворюга, где-то поблизости прячется! Седло тоже валяется… Тяжёлое, Гор притащить его не смог, и теперь нервничал – то и дело поглядывал в его сторону. Столько забот на бедной собаке! И всё же хорошо. Спокойно, тепло, не жарко. Съесть бы что-нибудь… У хозяина кусок пирога есть. Но воровать было ниже достоинства полукровки. Вспомнит верного Гора, сам даст. Хозяин не жадный, и великий: Гор, как любая собака и любой волк, отлично понимал статус и другого пса, и человека, в стае. Хозяин был вожаком, и таким, которым мог гордиться любой волк, не то, что пёс.

– Голубиная почта надежнее, чем гонцы, которые то запьют, то потеряются, то продадутся кому-нибудь.

– Угу. – Никакого ответа со стороны Гэбриэла не требовалось, Гарет просто рассуждал вслух, и Гэбриэл лишь издавал порой какое-нибудь междометие, чтобы показать, что слушает.

– Что теперь об этом. – Уныло продолжил, помолчав, Гарет. – Дядя Лайнел был, как отец: благородный, добрый, великодушный. Слишком порой добрый. Но в Междуречье его любили. Он не ленился, ехал в любую даль, чтобы помирить, выступить посредником, сватом, на все готов был, чтобы сохранить семью и мир. Он вообще считал, что важнее семьи нет ничего… Они с тетей Луизой были образцовой парой. А теперь их семьи нет. А я мог бы это предотвратить! Если бы вовремя, как только дошли слухи об этом Корнелии, рванул туда, то…

– Мы рванули бы. – Уточнил Гэбриэл. – Я тебя одного не отпустил бы.

– Ты не знал дядю Лайнела. И дядьку Кнуда тоже. Он толстый был, коротышка такой подвижный, похабник страшный, но веселый… Смешной. И столько знал всего! А рассказывал как! Он гостил у нас в Хефлинуэлле, когда мне десяти еще не было. Я хвостиком за ним ходил и в рот смотрел, тетя Алиса очень из-за этого ругалась. В этом Габи на нее похожа: им кажется, что весь мир вокруг них одних вращается, и если кто-то рядом ведет себя неподобающе, все всё видят и замечают, и страдает именно их реноме.

– Что?

– Забудь. – Фыркнул Гарет. – Все про них, короче. Им и в голову не приходит, что мало кто, на самом деле, о них думает. И у окружающих своя жизнь и свои проблемы.

– Что ты думаешь, – осторожно спросил Гэбриэл, – про дружбу кузины и этой… чернявой улыбашки?

Гарет вновь фыркнул, уже веселее:

– Чернявая улыбашка! Да ничего не думаю. У Габи, при ее характере, подруг вообще не густо. Да ладно, вообще нет. Разумеется, эта Беатрис из корыстных побуждений вокруг Габи вьется. Ну, и что? Пусть себе сплетничают и хихикают промеж собой.

– Кое-кто в замке считает, что у этой… Беатрис репутация хреновая.

– Кое-кто – это кто? Иво твой?

– Иво про своих баб вообще ничего не говорит. «Порядочный, мол, мужчина о своих дамах не треплется».

– Тогда кто тебе это трепанул?

– Не важно.

– Да нет, Младший, это важно. Алиса, поди?

– Ну, а если и Алиса?

– Да ладно. – Расслабился Гарет. – Девчоночьи ревности. Беатрис на тебя глаз положила, вот Алиса и злится на нее. Слушай, – он сел и мигом посерьезнел, – я про ту змею…

– Что про змею? – Насторожился Гэбриэл.

– Это тоже серьёзно, Младший. И очень. Что сама Алиса сказала об этом?

– Что ее друзья ни для кого не опасны.

– Оно и видно. Амалию следовало заткнуть раз и навсегда, тут я ничего против не имею. Но что, если твоя феечка начнет убивать каждую девчонку и бабенку, к которой приревнует тебя? Что тогда?

– Она же этого не делает.

– Всегда с чего-то начинается. Я вот сейчас вспоминаю… Кажется, эту самую Беатрис как-то осы покусали? Алискин к этому отношение не имеет, нет?

– Не помню такого. – Слукавил Гэбриэл. Гарет подозрительно глянул на него. Закат гас в небе над Ветлянкой, в воздухе разлилась удивительная сладостная свежесть, свойственная – Гарет знал это, как никто, – только местным летним вечерам. Умиротворенно, приглушенно пели лягушки, совы кричали где-то в лесу за рвом. Луна уже висела низко над рекой, все еще почти полная. Гэбриэл встал, поднял седло:

– Пошли домой. – Нашарил кусок пирога, свистнул, дал Гору. Пес деликатно взял угощение, о котором думал все это время, скупо вильнул хвостом, благодаря. Гор молодец, Гор умный! Не украл пирог, и правильно сделал: хозяин все равно дал, а так рассердился бы.

В гору братья поднимались пешком, оставив коней пастись на заливных лугах. Постояли, поднявшись до середины пути, на месте, где когда-то, почти пятьсот лет назад, стояла первая каменная христианская церковь Нордланда, и чьи руины до сих пор по весне можно было рассмотреть среди камней, но сейчас они надежно были скрыты бурьяном. Отсюда открывался самый волшебный вид на Гранствилл, окрестности, Ригину и Белую Горку, а так же – на угасающие угли заката. Все было погружено в такой покой, в такую томную негу, что не верилось ни в какое зло и ни в какие дурные помыслы. Бурьян шуршал и подрагивал от десятков крохотных лапок, бесшумно пролетали то и дело охотившиеся совы. Гор замер в настороженной позе, внимательно наставив уши – он мог опознать тысячи звуков и запахов, для него окружающий мир был куда оживленнее и населеннее, чем даже для братьев, по-эльфийски чутких, и все было интересно.

Ощущая в эту минуту так остро, Гэбриэл прикрыл глаза, настраиваясь на раз пойманную волну. Получится, нет?.. Отрешиться от мыслей, бесконечной лентой текущих в голове, и сначала услышать весь оркестр, а потом – отдельных исполнителей… Дыхание пса… Стук сердца Гарета… Лошадей внизу… Голоса людей в городе… Смех на Белой Горке, мычание коровы, которую идут доить… Звук тугих струек, ударивших в ведро… Золотая невесомая пыльца на всем – Алиса! Он улыбнулся. Магия лавви проникала повсюду, пронизывала окрестности, расползаясь все дальше, и защищала их. Их крохотный золотой фонарик разросся до невероятных размеров! Он внезапно уловил знакомый тонкий яблочный аромат: словно Алиса невесомо коснулась его закрытых век. Почувствовала! Открыл глаза, тряхнул головой.

– А я так не могу. – С легким сожалением признался Гарет. – Вроде, теоретически могу – а на деле не получается.

– А ты не старайся. – Пожал плечами Гэбриэл. – Ничего не надо делать, и сосредотачиваться не надо, наоборот, расслабиться. Оно само в тебя войдет, только выброси ненужное. В забитую всякой хренью башку ничего путного и не впихнешь.

– И как оно все? – Усмехнулся Гарет.

– Хорошо. – Гэбриэл вздохнул полной грудью. – Все хорошо.

Кристина вышла из дома своих