Командир - Владимир Поселягин

Поступил просто, нашел генерала и, объяснив ему, что мне нужно, заплатил требуемую сумму. Генерала чуть кондрашка не хватила от удивления, обычно платят наоборот.

Дело в том, что я никак не мог прийти в нормальную форму, несмотря ни на какие тренировки, которые я зачастую из-за загруженности пропускал.

Поэтому и было такое решение, уж в армии-то научат. Генерал был не армейский, а из Внутренних Войск. Глядя на обрюзгшее лицо с прижатой к щеке телефонной трубкой, я старался не думать о нем плохо, а то еще больше осложню отношения с ним.

Я сидел за столом, когда после стука вошел майор в краповом берете.

— Майор, у меня для вас специальное задание. Вот этому молодому человеку нужна полная подготовка, преимущественно одиночки. Вам ясно?

В отличие от меня, майор не больно-то скрывал свое отношение к генералу, но говорил он нейтрально:

— Так точно, товарищ генерал. Понял.

— Хорошо. — И уже мне: — Держите.

Поймав удостоверение, которое генерал толкнул в моем направлении по столу, я открыл его.

На меня смотрела моя физиономия и надпись «рядовой» с моей же фамилией.

«Быстро генерал работает, за неделю и с моим районным военкомом договорился, и все подготовил!» — подумал я.

Этот год был просто адским, особенно первое время. Скрашивали существование только ежемесячные приезды родителей, которым я, понятное дело, сказал, что меня забрали в армию. То, что у меня стали проявляться бойцовские способности Шведа, сильно продвинуло меня в обучении. Я даже неожиданно заговорил по-немецки, из-за чего инструкторы только удивленно качали головами. Но время в армии, по моему мнению, я провел не зря, так как меня прогоняли не только по стрелковому делу, но и по бронетехнике. Я, конечно, асом не стал, но теперь хоть знал, что и как.

Свой краповый берет я так и не заработал, хотя и надеялся. Но все-таки получил то, что хотел — это знания.

Вместе с родителями, которые ожидали меня на КПП, мы заехали в ближайший ресторан, где хорошенько отметили мой дембель.

Дальше был просто отдых, я катался по курортам, ничего не делая, просто отдыхая и развлекаясь, но все когда-нибудь кончается. Вернувшись в Москву, я стал анализировать свои дальнейшие планы и понял, что их у меня просто нет.

Раздумывая о будущем, я продолжал накапливать запасы, и деньги на этот раз брал в банках. Оказывается, в некоторых иностранных банках есть и такие счета, где можно получить деньги просто назвав определенный код. Личность получателя значения не имела.

Но случилась беда, я влюбился, и влюбился серьезно, с признанием, надписями «люблю» на асфальте во дворе дома любимой и другими странностями, которые отличают влюбленных от нормальных людей.

Мою избранницу звали Юлия Арианова, училась она на актрису в одном из театральных вузов столицы. Юля была младше меня на четыре года и в свои двадцать пять казалась мне совсем молодой и неоперившейся.

Потом была свадьба, знакомство с родителями и полгода семейного счастья, которое продлилось так недолго. Все решила небольшая бумажка из женской консультации, случайно обнаруженная мною, и то, что я там прочитал, просто убило меня наповал.

Я по характеру очень трудно прощаю, а после войны и армии уже просто разучился, и убийство своего ребенка не простил и не прощу никогда.

Серьезного разговора не получилось, Юля просто не понимала, что я от нее хочу.

— Миша, ну ты пойми, у меня карьера, ну какой ребенок? — спрашивала она озадаченно.

Тут хотелось бы рассказать о том, что Юлю заметили. Ее броская фигура и красивое утонченное лицо стало мелькать в сериалах. Сперва на вторых ролях, а месяц назад начался сериал, где у Юли была главная роль. Это решило все, я заметил, что у жены началась так называемая «звездная болезнь», но не обратил на это особого внимания, так как дома она была сама собой, хотя теперь это для меня уже не имело никакого значения.

— Юль, ты же знаешь, что я хотел ребенка?! — Я не говорил, хрипел. Грудь сжималась от боли, было тяжело дышать. То, что это мой ребенок, узнал от Михася. На мои нападки узнать, почему он не предупредил меня, был дан философский ответ: «Эффект бабочки, кто знал, что ей внезапно стрельнет в голову зайти в консультацию, мимо которой она проезжала, и сделать аборт».

Хотя мне кажется, что Михась намеренно не сообщил мне об этом.

Общего языка мы с женой не нашли, а я даже не пытался, она для меня умерла, и выход был только один — развод.

Родители, как мои, так и ее, не понимали, почему расходится такая замечательная пара. Не обращая внимания на их умоляющие взгляды, я молча показал справку, сразу оборвав все вопросы. Внуков они тоже ждали.

Чтобы развеяться, я уехал в Америку и прожил там три месяца, покупая разное и нужное оборудование и медленно отходя от последствий развода, наделавшего столько шума в прессе.

Возвращение обратно в Москву я бы не назвал приятным. Мелкий осенний дождик навевал черную меланхолию; сидя в теплом нутре такси, которое медленно, рывками передвигалось в очередной пробке, я бездумно смотрел на тротуар, по которому непрерывным потоком двигались прохожие. Тут мое внимание привлекла невысокая сухонькая старушка в мокром, аккуратно заштопанном пальто и с протянутой рукой. Посмотрев на нее, я увидел, как стекают капли дождя по ее лицу, и понял, что это не дождь, а слезы, ей было стыдно стоять и просить деньги.

Посмотрев в будущее, я увидел, как Михась, выйдя из машины, подошел к бабушке и, недолго поговорив с ней, посадил в такси.

«А, черт, хватит только о себе думать!» — мысленно выматерил я себя и, велев таксисту ждать, вылез из машины под мелкий, уже стихающий дождь.

Подойдя к бабке, спросил у нее, как она тут оказалась и что случилось. Разговорить Антонину Анатольевну оказалось проще некуда, и, послушав ее короткий рассказ, как у нее отобрали квартиру, предложил пока пожить у меня. И, несмотря на попытки отказа, все-таки уговорил, пообещав разобраться с ее проблемой.

Мы приехали в мою новую квартиру, — старую я оставил своей бывшей, — закупив по пути продуктов.

Антонина Анатольевна была тружеником тыла и в свои семьдесят шесть была довольно подвижной старушкой. Как только вскипел чайник, мы стали есть бутерброды, запивая их крепким черным чаем. Посмотрев, как она жадно ест, я с жалостью понял: «Господи, да она же голодная!»

Расспросы много времени не заняли. Проанализировав с помощью Михася все, что она мне сообщила и что этому поспособствовало, я решил ей помочь. У меня появилась хоть и временная, но цель. Вся наша жизнь — это определенная цель, кто этого не понимает, долго не живет.

Честно говоря, разобраться с теми ублюдками, которые выкинули на улицу три десятка владельцев квартир, мне труда не составило. Сперва я составил аналитическую схему, изумившись простоте и наглости методов обдуривания людей, после чего составил план и, действуя по нему, прошелся по верхушке черных риэлторов.