Шепчущие - Джон Коннолли

– Зачем вы здесь? – спросил я.

– Ищу вас. Похоже, мы работаем над одним и тем же, но идем с разных концов.

– И над чем же?

Он вытянул длинный и тонкий палец с ногтем цвета ржавого гвоздя и указал на Жандро.

– Позвольте изложить суть дела. Солдаты. Сокровища. Воры рассорились.

Жандро подался вперед, похоже, намереваясь оспорить справедливость употребления слова «воры», но Коллектор уже перевел свой насмешливый взгляд в направлении собственного пальца, и Жандро промолчал.

– Вот только они не знали, что крадут, – продолжал Коллектор. – Были слишком неразборчивы. Брали все, что могли, и даже не задались вопросом, почему все так легко получается. Но вы ведь заплатили высокую цену, не так ли, мистер Жандро? Вы и сейчас расплачиваетесь за грехи.

Жандро вздрогнул.

– Откуда вы знаете мое имя?

– Знать имена – моя обязанность. Был ведь еще ларец, да? Золотой ларец. Его специально оставили, чтобы вы нашли. Возможно, он был в свинцовом контейнере. Они не очень-то осторожничали, но оставили на виду, чтобы вы не пропустили. Так скажите, мистер Жандро, я прав или ошибаюсь?

Тот кивнул.

– Мне нужен ящик, – сказал Коллектор. – Поэтому я здесь.

– Для коллекции? – спросил я. – Разве не должен человек умереть, прежде чем вы предъявите свои права?

– О, если выйдет по-моему, кто-нибудь уж точно умрет, а моя коллекция, соответственно, пополнится, но не ларцом, он в нее не войдет. Он принадлежит не мне. И вообще никому не принадлежит. Слишком опасен. Его ищет кое-кто еще, человек по имени Ирод. Важно не дать ему найти ларец. Ирод откроет его, если получит. Он терпелив и умел. Тот, что с ним, многое знает.

– Что в ларце? – спросил Ангел.

– Три сущности, – ответил Коллектор. – Или, если угодно, три старых демона. Ларец – последняя из многих попыток удержать их, но в его конструкции есть изъян – тщеславный создатель забыл, что мастерит тюрьму. Золото – очень мягкий металл. Со временем появились щели. То, что внутри, сумело найти способ проникнуть вовне и отравлять разум тех, кто контактирует с ларцом. Противодействовать угрозе должен был свинцовый контейнер, средство грубоватое, но эффективное. Подобно невзрачной краске, оно скрывало и золото, и то, что внутри.

– Почему же его просто не бросили в океан, не закопали где-нибудь?

– Потому что незнание хуже знания. За ларцом наблюдают. За ним наблюдали всегда, и знание о нем передавалось из поколения в поколение. В последний раз ларец спрятали среди бесполезных артефактов в подвале багдадского музея. Потом началась война, музей разграбили. Ларец исчез вместе с другими ценностями, но информация о его природе, хоть и неполная, дошла до тех, кто завладел им. А может быть, они с самого начала знали, что заполучили, ведь мародерство – понятие тут относительное. Украденные из Иракского музея артефакты отбирались по большей части тщательно. Известно ли вам, что в те апрельские дни из музея пропало семнадцать тысяч предметов; что были опустошены четыреста пятьдесят из четырехсот пятидесяти одного хранилища, но только двадцать восемь из них оказались взломанными? Остальные просто открыли, а значит, у воров были ключи. Удивительно, не правда ли? Одна из крупнейших музейных краж в истории, одно из величайших разграблений со времен монголов – возможно, дело рук своих же.

Но это неважно. Когда мистер Жандро и его приятели пришли за сокровищем, им подсунули ларец. Возможно, с надеждой на то, что они сделают то, что как раз и сделали – доставят ларец в эту страну, вражескую страну, где его откроют. Теперь вы все знаете. Взамен скажите, где найти ларец.

Коллектор прошелся взглядом по лицам собравшихся, как будто нужное ему знание могло неким образом явить себя само, и остановился на мне.

– Почему мы должны вам верить? – спросил я. – Вы манипулируете правдой в собственных интересах. Вы всего лишь убийца и ничего более. Серийный убийца, вершащий свои кровавые дела под любым удобным праведным знаменем.

В глазах Коллектора вспыхнул огонь, словно два факела зажглись в бездне.

– Нет, я не простой убийца. Я – орудие Божества. Я – Божий киллер. Не все дела Его прекрасны…

Он с отвращением посмотрел на меня; мне показалось, что такое же отвращение где-то в глубине души, не осознавая этого, он испытывал и к себе.

– Оставьте свои сомнения, как я оставляю свои, – произнес Коллектор после короткого молчания. – Если я тревожу вас, то и вы беспокоите меня. Мне не нравится находиться рядом с вами. Вы – часть плана, о котором я не знаю ничего. Вы идете к цели, достижение которой принесет смерть и вам, и всем тем, кто стоит с вами. Дни ваши сочтены, и я не желаю оказаться рядом с вами, когда вы падете.

Он протянул ко мне руки, и в голосе его зазвучала мольба:

– Давайте же сделаем это, ведь сколь бы плох ни был я в ваших глазах, человек по имени Ирод хуже, и за ним следует сущность, которую он, по его разумению, понимает и которая обещает ему награду за службу. У нее много имен, но он знает только одно, то, что она назвала сама, когда проникла в его сознание.

– А как вы ее называете? – спросил я.

– Я называю ее тем, что она есть. Имя ей – Тьма, и это воплощенное зло. Это Тот, что Ждет За Стеклом.

Ирод подставил руки под кран, и потекла вода, смывая кровь. Он смотрел на потеки, на кружащийся в стальной раковине багряный водоворот, напоминающий сворачивающуюся спиралью туманность. Капля пота сорвалась с кончика носа и исчезла. Ирод закрыл глаза. Болели пальцы, болела голова, но боль была уже другая, боль усталости после тяжелого труда. Подвергать пыткам человека – занятие утомительное. Он посмотрел на свое отражение и увидел в стекле обмякшего мужчину со связанными за спиной руками. Ирод вынул тряпку у него изо рта, чтобы слышать, что он говорит, и не стал возвращать ее на место, когда тот умолк. Ни к чему. Человек на стуле едва дышал, и дышать ему осталось недолго.

За умирающим стояла, положив руки на спинку стула, еще одна фигура. Капитан снова принял облик маленькой девочки в голубом платье; длинные, заплетенные в косички волосы висели между грудей. Как и раньше, девочке не больше девяти-десяти лет, но груди на удивление развитые. Как непристойно, думал Ирод. Лицо ее было тронуто бледностью. Глаза и рот напоминали черные овалы, размытые по краям, как будто кто-то подтер ластиком сделанные жирным карандашом рисунки. Стояла она тихо, и ее голова была почти на одном уровне с головой сидящего на стуле мужчины.

Капитан ждал, когда Джоэл Тобиас будет умирать.

Назвать Ирода человеком безнравственным было бы неправдой, поскольку он сознавал различие между аморальным и моральным поведением и признавал необходимость справедливости и честности во всех своих деяниях. Требуя этого от других, он не делал исключения и для себя. Но была в нем пустота, вроде той, что остается в плоде после удаления косточки, пустота, ускоряющая гниение, и из этой пустоты исходила склонность к определенным действиям. Ему не доставляло удовольствия мучить человека, умиравшего на стуле, и, едва узнав все, что нужно, Ирод тут же остановился, хотя нанесенные раны были столь серьезны, что страдания могли продолжаться и без дальнейшего насилия. Теперь, смыв последнюю кровь, Ирод решил, что мучения пора прекратить.