Горничная - Нита Проуз

– Большие чаевые сегодня и в будущем! – провозглашает она.

– Это будет очень хорошо для нас всех, – говорю я. – Ну что, идемте?

И мы без промедления беремся за тележки и направляемся к лифтам.

Но ровно в ту минуту, когда мы подходим к лифтам, в кармане у меня начинает вибрировать телефон.

Двери лифта распахиваются.

– Поезжайте сначала вы. Я подожду следующего, – говорю я.

Они вдвоем уезжают, так что я без помех могу проверить мой телефон. Это, скорее всего, Хуан Мануэль. Он частенько присылает мне сообщения во время рабочего дня, всякие пустяки, которые вызывают у меня улыбку, – фотографию, на которой мы с ним вдвоем едим мороженое в парке, или какую-нибудь новость о его родных в Мексике.

Но это не Хуан Мануэль. Это сообщение из банка. Сердце у меня ухает в пятки. Я не переживу скверных финансовых новостей. Я открываю сообщение и читаю:

«Солнечные Кайманы отправил(а) вам 10 000 долларов (США). Деньги были автоматически зачислены на ваш счет».

Там есть еще сообщение для получателя, которое состоит всего из двух слов: «Долг благодарности».

Сначала я думаю, что это какая-то ошибка. Но потом до меня доходит. Солнечные Кайманы. Каймановы острова.

Жизель.

Жизель прислала мне подарок. И она сейчас именно там – на ее любимом острове, на вилле, которую она так хотела и которую просила мистера Блэка переписать на ее имя за несколько часов до его смерти. Мистер Блэк уступил. Он сдался. Об этом проговорились на суде адвокаты Родни. Когда в последний день своей жизни он выскочил из номера, запустив в Жизель обручальным кольцом, он передумал. Он взял дарственную на виллу на Кайманах из сейфа. Я случайно увидела ее краешек, который торчал у него из нагрудного кармана, когда он едва не сшиб меня с ног у двери номера. Несмотря на то что они с Жизелью поссорились, он направился прямиком к своим адвокатам и велел им переписать виллу на ее имя. Это было последнее его дело, которое он сделал перед тем, как вернуться в отель. Это многое объяснило.

Я представила себе Жизель, нежащуюся на солнце в шезлонге. Наконец-то она получила то, чего всегда хотела, пусть и не таким образом, как ожидала. И деньги у нее тоже откуда-то появились, пусть это и не были деньги мистера Блэка, – деньги, которые можно было пустить на исправление ошибок.

Она прислала мне подарок. Огромный, многократно увеличивающий «Фаберже» подарок.

Подарок, который я не смогла бы вернуть, даже если бы и захотела.

Подарок, распорядиться которым я была намерена с умом.

Бабушка всегда говорила, что правда субъективна, а я не осознавала этого до тех пор, пока мой собственный жизненный опыт не подтвердил ее мудрость. Теперь я понимаю. Моя правда не такая, как ваша, потому что мы воспринимаем жизнь не одинаково.

Мы все разные, но все равно одинаковые.

Я вполне способна жить с этим более гибким представлением о правде – более того, в последнее время оно дает мне большое утешение.

Я учусь воспринимать все менее буквально, менее абсолютно. Мир, каким он выглядит сквозь разноцветную призму, гораздо более привлекательное место, чем когда видишь его только в черно-белых тонах. В этом новом мире есть место для версий и вариаций, для множества оттенков серого.

Та версия правды, которую я тогда изложила с трибуны на суде, представляет собой именно это – версию пережитого мной и воспоминаний о том дне, когда я нашла мистера Блэка мертвым в постели. Моя правда подчеркивает и выдвигает на передний план мой взгляд на мир; она фокусируется на том, что я вижу отчетливей всего, и оставляет в тени то, чего я не понимаю, – или то, во что я предпочитаю не вглядываться слишком пристально.

Правосудие как правда – оно тоже субъективно. Многие из тех, кто заслуживает наказания, так и не получают по заслугам, в то время как хороших, достойных людей обвиняют в чужих преступлениях. Это порочная система – правосудие, – грязная, путаная, несовершенная. Но если хорошие люди призна́ют личную ответственность за исполнение правосудия, разве у нас не будет больше шансов очистить весь мир от грязи, призвать к ответу лжецов, мошенников, мерзавцев, насильников?

Я обычно не склонна делиться своими соображениями на эту тему. Кого они могут заинтересовать? Я ведь всего лишь горничная.

Тогда в суде я рассказала собравшимся о том дне, когда я нашла мистера Блэка мертвым в его постели. Я рассказала им, как я это увидела, как я это пережила, только я сократила рассказ. Да, я действительно потрогала шею мистера Блэка в поисках пульса, но не обнаружила его. Я действительно позвонила на ресепшен с просьбой о помощи. Я повернулась к двери в спальню и мельком взглянула на себя в зеркало. И лишь тогда поняла, что я не одна в номере. В углу в самом деле кто-то стоял. Лицо было скрыто в тени, но я отчетливо видела руки и подушку, прижатую к груди. Этот человек так явственно напомнил мне меня саму и бабушку. Мне показалось, что я увидела себя, дважды отраженную в зеркале. Вот тогда я и упала в обморок.

Но это еще не конец истории. Прямо как в «Коломбо»: всегда есть еще какое-то обстоятельство, которое всплывает только потом.

Тот человек в углу – это был не мужчина.

Когда я очнулась, то обнаружила, что лежу на полу у кровати. Кто-то обмахивал мое лицо стопкой бумаги из гостиничного канцелярского набора. После нескольких глубоких вдохов картинка у меня перед глазами обрела четкость. Это была женщина, среднего возраста, с волосами цвета соли с перцем, зачесанными назад, и солнечными очками на голове. Ее волосы были аккуратно подстрижены под прямое каре, почти как мои собственные. На ней была просторная белая блуза и темные брюки. Она склонилась надо мной с обеспокоенным выражением лица. Оно показалось мне незнакомым, по крайней мере сначала.

– С вами все в порядке? – спросила она, перестав махать бумагой. Моим первым побуждением было снова потянуться к телефону. – Пожалуйста, – сказала она. – Вам не нужно этого делать.

Я заставила себя сесть, прислонившись спиной к прикроватному столику. Женщина отступила на пару шагов назад, чтобы дать мне место, но продолжала пристально смотреть на меня.

– Прошу прощения, – сказала я. – Я не подозревала, что в номере присутствует еще один гость. Но я должна…

– Вы ничего не должны. Пожалуйста. Выслушайте меня, прежде чем хвататься за телефон.

Голос у нее был не гневный и даже не напряженный. Она просто предлагала.

Я послушалась.

– Принести вам воды? – спросила она. – И может, что-нибудь сладкое?

Я не была готова вставать. Боялась, что мои ноги подведут меня.

– Да, – сказала я. – Это было бы очень любезно с вашей стороны.

Она коротко кивнула и вышла из спальни. Я слышала, как она что-то ищет в гостиной. Потом в ванной включили воду.