Бой вечен - Александр Афанасьев

Довольный синьор Бартоломео отбыл восвояси – а синьор Спагги кликнул своих сына и племянника, чтобы они затащили одну тушу в ледник, а другую он принялся разделывать прямо тут, лихо махая острым как бритва, русской работы топором…

Как и обычно, Путник подошел к его лавке. Как и обычно, синьор Спагги выскочил на солнце, чтобы встречать гостя.

– Как обычно, синьор?

– Да… – ответил монах.

Как обычно – это пара задних и мясо на кости, наверное, для супа. Причем мясо на кости – столько, сколько есть. Последнее было особенно важным для мясника – люди неохотно покупают мясо на кости, потому что в этой части Италии мясные супы не слишком популярны, нет и привычки жарить стейки на ребрышках, как это делают в далекой Америке. Так что возможность сбыть не совсем ходовой товар с лихвой покрывалась небольшой уступкой по цене, какую можно было сделать на ляжки.

– Одну минуту, синьор, одну минуту. Джанни! Ну где ты там?!

Пока мясник собирал заказанное, взвешивал, упаковывал в большие бумажные пакеты, на которых большим черным маркером писал вес и цену – монах скромно стоял рядом. У него не было часов, потому он не смотрел на часы, а просто ждал со смирением, когда мясник и его сын отвесят ему нужный товар. И тут – его взгляд случайно упал на газету, которую мясник читал до того, как приехал синьор Бартоломео со своими бычками.

Это была L’Unita, официальный печатный орган Коммунистической партии Италии с одна тысяча девятьсот двадцать четвертого года. В отличие от Священной Римской Империи или Российской Империи, где за чтение коммунистической газеты можно было попасть в тюрьму или на особый учет секретной полиции – в Италии, монархической до самых последних дней стране, – коммунистические газеты издавались и распространялись на вполне законных основаниях, и даже мелкие лавочники, подобные синьору Бартоломео, читали эти газеты, не видя ничего такого в том, что коммунисты призывали к экспроприации. То есть к ограблению всех собственников, не важно, честным или нечестным путем заработано их имущество, и к последующему его распределению «по справедливости», то есть волей коммунистов.

Синьор Бартоломео просто бросил газету на край прилавка, когда подъехал фермер – и она так и лежала рядом с мясом, с жирными пятнами от пальцев, и легкий ветерок трепал ее край…

Монах мельком посмотрел на газету. Потом посмотрел уже более внимательно. Потом жадно схватил ее, поднеся к глазам…

Наш собственный корреспондент в Риме, Витторио Туччини, сообщает, что первым декретом чрезвычайный диктатор Джузеппе Кантарелла, в чьи руки вручена судьба нашей страны, наградил и повысил в званиях группу офицеров, относящихся в основном к элитным частям республики. Среди награжденных – родной сын диктатора, Мануэле Кантарелла, получивший звание контр-адмирала итальянского флота и командование специальным подразделением 10MAS, десятой катерной флотилией, выполняющей специальные задачи в колониях и везде, куда их пошлет приказ, по всему миру. По мнению многих военных экспертов Дечима МАС является лучшим подразделением итальянского флота и одной из наиболее опасных разведывательно-ударных групп в мире, способных выполнить любую задачу без объявления войны.

Назначение родного сына диктатора на должность командующего лучшим подразделением итальянского флота, способным сражаться как на суше, так и на воде, ставит закономерный вопрос, на который мы должны дать прямой и правдивый ответ. Является ли чрезвычайная диктатура, преподнесенная нашим Сенатом как чрезвычайная и временная мера – такой уж временной. И не потеряли ли мы завоеванную свободу, едва только обретя ее?

L’Unita

Редакционная статья

Рим

15 июля 2014 года

– Что с тобой, друг…

Монах тряхнул головой.

– Ничего. Можно, я возьму это?

– Конечно.

– Сколько с меня?

Уставом монастыря монахам запрещалось проносить в монастырь газеты и книги, за исключением богоугодной литературы – но монах нарушил это правило. Газету он привез в монастырь и несколько раз перечитал эту статью, выгадывая часы, когда в его келью светило солнце через узенькое оконце в самом верху, больше похожее на крепостную бойницу…

На третий день он пришел с этим к настоятелю…

Настоятель был непрост, как и сам монастырь, это понимал любой, кто сам хоть раз бывал на войне. Это сложно описать словами, просто это есть. У каждого, кто побывал на войне и убивал людей – за правое ли дело, за неправое, – смерть есть смерть. И каждый, кто побывал на войне, может опознать своих, даже сам не зная, как…

Настоятель выслушал монаха, не проронив ни слова. Пока монах говорил солнце почти скрылось за горизонтом, хотя летний день был долог…

– Ты просишь благословения? – спросил настоятель после того, как выслушал всю историю.

Монах покачал головой.

– В таком деле – не может быть благословения.

– Ты не прав. Не убий – не значит не защити. Когда мир лежит во зле – кто-то должен бороться, чтобы зло не поглотило нас.

– Я пришел издалека, но не для того, чтобы бороться.

– А для чего же?

Монах не смог ответить.

– Ты помнишь, каким ты был, когда постучался в двери нашего монастыря? Ты был загнанным зверем. И мы дали тебе приют в полном соответствии с законами, данными нам Богом, с законами христианского милосердия.

– …

– Разве ты вправе отвергнуть эти законы?

– Да, но…

– Что – но?

Монах задумался – а потом заговорил, быстро и искренне:

– Да, отче, но что, если я вижу опасность не для себя, а для всех людей?! Что, если эти… что, если они уничтожат страну?! Что, если эти заговорщики – в заговоре против всех нас?! Если они предали меня – что им мешает предать еще раз и еще, предать всех тех, кто им поверит?! Что им мешает еще раз свершить зло, ведь теперь я точно знаю, что они – зло и несут зло.

– Откуда ты это знаешь?

– …

– Послушай меня, Михаил. Господь запретил нам месть, ибо месть – удел тех, кто несет зло. Но Господь не запретил нам воздаяние. Сказано: мне отмщение и аз воздам, это значит, что воздание – по справедливости. Мы знаем, что мы – от Бога и что весь мир лежит во зле. Мы солдаты Христа, мы стоим на страже адских врат, мы – пастухи, пасущие стадо. И если ты видишь опасность, если ты готов действовать не в отмщение, но во благо пасомых нами…

Отец перекрестил того, кого назвал Михаилом.

– Вот тебе мое благословение на это…

Чернец помолчал. Потом тихо сказал:

– Благослови Бог вас и вашу руку, Отче…

– Иди. И помни – мне отмщение и аз воздам. Наши врата открыты для тебя всегда.