Судьбе наперекор - Лилия Лукина

— Попейте, Елена Васильевна,— сказал он, протягивая ее мне.

Старательно избегая смотреть ему в глаза, я послушно попробовала напиться, но вода хлынула обратно. Я прополоскала рот, намочила платок, протерла лицо и обессилено прислонилась к машине.

— Елена Васильевна, если это отравление, то уголька бы вам выпить не мешало, таблеточки четыре, как минимум, а то и шесть. Я сейчас достану,— сказал Сережа.— Мне мама всегда с собой дает на всякий случай.

— Отстань,— устало попросила я его.— Какое отравление? Все ели одно и то же. И потом, чего добро переводить? Сам же видел, что я даже воду выпить не могу.

— А может быть у вас давление подскочило? — спросил Сергей.— Я знаю, у моей бабушки так бывает.

— Только вот инвалида из меня делать не надо! — огрызнулась я.— Рановато еще.

— А причем здесь инвалид? — недоуменно поглядел на меня Слава.— Обычные женские заморочки.

— Ну, все! — немного погодя, отдышавшись, сказала я.— Мне уже лучше. Поехали!

В машине я попробовала прилечь, но меня снова начало тошнить и я села. Глядя на мои мучения, Слава не выдержал и спросил:

— Елена Васильевна, как у нас с деньгами?

С какими именно?

— С рублями, естественно. Не буду же я гаишников «зеленью» кормить.

— Собираешься правила нарушать? — укоризненно сказала я, на что он только хмыкнул:

— А как иначе вас живую довезти, а? Подскажите, если знаете. Вам же лежать и то невмоготу. Да и вам, как побыстрее поедем, должно полегче стать. Так что приготовьтесь платить.

— Ты, самое главное, не впишись, куда не надо. А заплатить — заплатим.

— Ничего! — уверенно заявил он, поменявшись с Сергеем местами.— Навыки кое-какие есть! Не бойтесь!

Он устроился поудобнее и решительно прибавил газ. Как ни удивительно, но мне действительно стало легче. Иногда мы останавливались, чтобы выйти и размять ноги, но, в общем и целом, передвигались в сторону Баратова довольно быстро.

Когда поздно вечером я, полуживая, вышла из машины около своего подъезда, и Слава, подхватив мою сумку, пошел проводить меня до двери, то я на прощанье, пристально глядя на него, очень серьезно спросила:

— Вячеслав, вопрос неприятный, но я должна знать точно. На тебе кровь есть?

— Нет! — он прямо смотрел мне в лицо.— Крови нет. Морды бил, было. А этого нет.

— А на Сергее?

У него от удивления даже глаза на лоб полезли.

— Да вы что, Елена Васильевна! Да как вам, вообще, такое в голову могло прийти? Я же его всего несколько месяцев назад привел, когда он из армии вернулся, а Гадюка уже на заводе был и от старых дел отошел.

— Ну и слава богу! — облегченно вздохнула я.

— А почему вы вдруг такие странные вопросы задаете? — подозрительно спросил он.

— Потому что Матвеев собирается открыть детективное агентство и я, после того, как я с заводом разберусь, буду его директором. Вот и начинаю потихонечку о работниках думать. И появилась у меня мысль, что, если ничего серьезного за вами нет, то вполне бы вы мне...

— Елена Васильевна,— перебил меня страшно побледневший Вячеслав.— Вы серьезно? Вы не шутите? — и поняв, что я действительно говорю серьезно, сдавленным голосом сказал: — Хоть завтра. Я и за себя, и за Серегу говорю. Ведь вот как,— он чиркнул рукой по горлу,— надоело, что на нас, как на мразь какую-то смотрят. А куда деваться-то? Где она, работа? К Дьяку идти? Так там тут же кровью повяжут и обратного хода уже не будет.

— Да знаю я это, Слава, прекрасно знаю. Но сам понимаешь, что все кандидатуры будут согласовываться с Панфиловым, поэтому пока об этом никому ни звука, ни ползвука, даже Сергею. Понял?

— Так точно,— четко ответил он.

— Тогда у меня последний вопрос. Фамилия мне не нужна, ответь только «да» или «нет»: Лариску с девчонками и ее мать убрали по приказу Наумова?

Вячеслав пристально посмотрел мне в глаза, а потом, отведя их в сторону, негромко сказал:

— Был такой слушок.

— Все! — решительно заявила я.— Всем отдыхать! И завтра тоже.

Слава дождался, когда я закрою за собой дверь, и только потом ушел. А я, войдя, в полной мере поняла смысл слов «дома и стены помогают», потому что смогла даже разложить диван. Кажется, я еще не коснулась головой подушки, как провалилась в сон, к счастью, без сновидений.

Проснулась я, когда день был в полном разгаре, совершенно разбитая. Дверь в комнату была закрыта — значит, баба Варя уже хозяйничает на кухне. А под боком у меня, свернувшись клубочком, сладко спал Васька. Надо же, удивилась я, с чего бы это вдруг в нем такая нежность проснулась, и стала тихонько дуть ему на ухо, которое тут же задергалось. Но я продолжала дуть и он, проснувшись, поднял на меня свою заспанную мордочку: «Мрр?»

— Ты, чего это, Василис, о хозяйке вспомнил? Почувствовал, что мне плохо? Да, зверюшка?

Васька встал, сладко, с удовольствием потянулся, а потом улегся корабликом мне под мышку и требовательно произнес: «Мрр!» Я стала его гладить, приговаривая: «Васька, Васенька», и он замурчал, как маленький трактор.

Услышав мой голос, в комнату заглянула Варвара Тихоновна.

— Проснулись? Вот и хорошо. А я уж было испугалась — все спите и спите, да еще и стонали во сне... Сейчас я вам оладушек напеку, у меня уж все готово...

— Баба Варя, подождите, не пеките — что-то у меня с желудком не то. Сделайте мне что-нибудь полегче. Кстати, это вы мне Ваську подложили?

— Сам! — твердо заявила она.— Он сам! — и тут же обеспокоено спросила: — А что с желудком-то?

— Еще не знаю,— сказала я, с трудом отлепившись от дивана.

Ничего, уговаривала я себя, сейчас приму душ, выпью кофе, и все будет нормально. Но то ощущение бодрости, которое я почувствовала после контрастного душа, мигом испарилось, когда я попробовала выпить кофе — первый же глоток решительно пошел обратно.

Что за ерунда со мной творится, думала я, разглядывая себя в зеркале в ванной. Неужели допрыгалась до гастрита? Хотя чему удивляться — я же многие годы питалась кое-как. Ничего не поделаешь — надо идти к врачу, пусть прописывает какие-нибудь таблетки, уколы. Уж очень мне хотелось поскорее развязаться с заводом и заняться организацией агентства. Ведь, если я свалюсь, и с тем и с другим придется подождать, что нежелательно — и так мысли дурацкие в голову лезут, а, если придется целыми днями дома или, что еще хуже, в больнице валяться, то я, вообще, взвою.

Все, решила я, сейчас же поеду к врачу, а на завод просто позвоню.

— Семеныч, привет тебе.

— О, наша путешественница вернулась! Ну как? Ясность появилась?

— В некотором роде. Как я и говорила, до декабря Наумову бояться нечего, так что ты его успокой. А я, как со здоровьем своим разберусь, приеду и сама ему все объясню. Договорились? Я тут, кажется, себе гастрит, а, может, уже и язву заработала, что-то не то у меня с желудком творится.