Выслушай меня - Сабин Дюран

Жиденькая лужайка перед домом переходила в неровную каменную площадку, за которой следовал обрыв высотой в восемь или девять футов. Дальше склон был загроможден валунами, а внизу кипели и бурлили, разбиваясь о берег, волны.

Стоя у окна, я молча оглядывал окрестности, охваченный тем же ощущением одиночества и испуга, которое я испытал на вилле в Греции. Я чувствовал себя полностью дезориентированным, у меня даже слегка кружилась голова – мне казалось, что я, будучи насильно вырванным из привычной жизни, не знаю и не понимаю, кто я такой. Арендованный коттедж был просто строением, где мне предстояло провести отпуск. Однако мне казалось, что он – нечто гораздо большее. Меня мучило странное ощущение, что если представить мою личность также в виде здания, то окажется, что его стены разрушились под давлением проблем, возникших у меня на работе, и семейных неприятностей. И еще – что моя личность была полностью сформирована моей ежедневной жизненной рутиной, что без нее я не представляю собой ровным счетом ничего. Что я попросту пустое место. Причем теперь ситуация была гораздо хуже, чем еще совсем недавно, в Греции, – тогда у меня, по крайней мере, была работа и семья, а теперь я не мог быть уверен ни в том ни в другом.

Я попытался открыть окно, чтобы проветрить помещение. Оконная рама была самой обычной деревянной, но ее недавно покрасили, причем не слишком аккуратно. В результате, когда я не без труда отодвинул шпингалет, засохшая краска не позволила окну открыться. Я налег на раму, но все, чего мне удалось добиться, – это лишь слегка приоткрыть ее. При этом от рамы откололась довольно большая щепка. Когда я попытался снова закрыть окно, оказалось, что шпингалет не попадает в гнездо. Плюнув, я оставил все, как есть.

– Ничего, и так сойдет, – сказала Тесса, подходя ко мне сзади. В голосе ее звучали бодрые нотки, которые показались мне фальшивыми. Она явно пыталась делать вид, что все хорошо, – ради Джоша. Впрочем, мне трудно было сказать, испытывает ли она те же чувства, что и я, – в частности, кажется ли ей, как и мне, что наш недельный отпуск будет тянуться целую вечность. Не мог я определить и того напугана ли она так же, как я.

Ночью полил дождь. Ветер сильно раскачивал деревья и швырял в оконные стекла потоки воды. Где-то совсем близко грохотали волны. Из-за этого я полночи не могла заснуть и лежала в кровати, не открывая глаз, крепко вцепившись пальцами в край одеяла. Однако, когда рано утром я проснулась, за окном было тихо. Сквозь занавески пробивался рассвет. Распахнув их, я убедилась, что и скалы за окном, и сам дом стоят на прежнем месте.

Маркус уже встал, и они с Джошем завтракали, расположившись за столом в гостиной. Когда я вошла в комнату, муж посмотрел на меня, и мне показалось, что, по сравнению со вчерашним днем, его взгляд стал более ясным и осмысленным. Джош принялся лепетать что-то о том, что нужно пойти на пляж и немедленно начать строить песочный замок. Мы медленно собрались, упаковав в сумку все самое необходимое: коврик для пикника, игрушечное ведерко с лопатой и дождевики.

Закончив сборы, мы втроем зашагали в сторону автостоянки. Влажный воздух был свежим и прохладным, трава упруго пружинила под ногами. После стоянки тропинка вела через песчаные дюны, мы миновали полуразрушенный деревянный мост через неширокий ручей, а затем спустились к пляжу по пологому склону, поросшему клочками травы. Он оказался длиннее и шире, чем я думала. Справа от нас находились скалы, за которыми, теперь уже на некотором расстоянии, скрывался наш коттедж. С левой стороны, сколько хватало глаз, простиралась полоса песка и гальки, частично покрытая не то какими-то сорняками, не то высохшими водорослями. Впереди, где-то вдали, поблескивало море, а на мокром после дождя песке были отчетливо видны цепочки птичьих следов. Стояла полная тишина, вокруг не было ни души.

– Не думала, что мы будем чувствовать себя настолько изолированными от остального мира, – сказала я.

– Я тоже, – отозвался Маркус.

Чайка, сидевшая на песке неподалеку от нас, при нашем приближении расправила крылья и взлетела.

Джош бежал впереди. Мы, не произнося больше ни слова, шагали следом. Наше молчание приобрело какое-то новое качество, и мне не хотелось нарушать его. Я стала вспоминать, как мы с Маркусом еще на заре наших отношений арендовали другой коттедж в агентстве с характерным названием «На краю земли». Дело происходило в январе, на улице стоял лютый холод, но нас это нисколько не волновало – большую часть времени мы проводили в постели.

Маркус повесил рюкзак на одно плечо, дальнее от меня, и потому невольно слегка склонялся в мою сторону, так что его свободная рука была совсем близко от моей. Я уже почти решилась завладеть его пальцами, но в последний момент отказалась от своего намерения.

Наконец, мы выбрали место примерно в паре сотен метров дальше по берегу, на участке, усыпанном галькой, и, дойдя до него, расстелили покрывало. От мокрых камешков исходил запах рыбы, влажного бетона и еще чего-то очень знакомого, как будто бы полыни. В мраморно-сером небе кое-где проглядывали голубые прожилки, окрашивая в ультрамариновый цвет море у самого горизонта. В воздухе стояла прохлада, от которой мне даже было немного зябко, но чувствовалось, что к середине дня потеплеет. Я подозвала Джоша и, достав со дна сумки солнцезащитный крем, втерла немного содержимого флакона в лицо и руки сына.

– Ты считаешь, это в самом деле необходимо? – поинтересовался Маркус.

– Лучше перестраховаться, – сказала я и, в последний раз проведя ладонью по лицу Джоша, вбила пальцами немного крема в собственный нос. Затем я протянула флакон Маркусу.

– Хочешь намазаться?

– Нет.

Джош, подхватив пластмассовые ведерко и лопатку, заковылял в своих непромокаемых штанишках по песку по направлению к морю. Голова его была наклонена вниз – он явно что-то искал на песке. И, похоже, нашел, поскольку вдруг присел на корточки, внимательно рассматривая какой-то предмет. Спустя несколько секунд Маркус уселся на покрывало. Я с трудом сдержала желание наклониться и обнять его. Порыв был очень сильным, но его помогло побороть мелькнувшее воспоминание – размытая темноватая фотография на красном фоне, сидящий Маркус, стоящая на коленях женщина.

Мы оба стали смотреть вдаль. Джош, продолжая сидеть на корточках, стал неумело ковырять лопаткой мокрый песок.

Было по-прежнему тихо, но эта тишина, разумеется, тоже была наполнена звуками – криками чаек, шумом ветра, шорохом лопатки Джоша.

– Прошло всего несколько недель с того момента, когда мы едва его не потеряли, а кажется, будто это было несколько месяцев назад, – сказал Маркус, явно пытаясь завязать разговор.

– Да, верно.

– Это было так… ужасно, правда?

Заговорив, я вдруг сказала то, о чем обычно боялась даже подумать:

– Знаешь, в тот момент, когда я вышла из таверны и мне показалось, что Джош мертв, я пережила момент какого-то странного спокойствия. Наверное, я рассуждала так: самое страшное уже случилось, больше мне бояться нечего. И нечего терять. Я ощутила почти облегчение. – Не глядя на Маркуса, я почувствовала, что он смотрит на меня, но не повернула головы. – А теперь я снова боюсь, что с ним что-нибудь случится. – Тут я вспомнила слова Джепсома о том, что жизнь от смерти отделяет очень тонкая грань. – Но если с ним действительно что-то произойдет… Ведь я так его люблю. Это было бы ужасно.